ворота.
Мы молча ждали. Лодка покачивалась на волнах, ударяясь об опоры пристани. Лодочник вопросительно поглядывал на меня и ворчал, что потратил чересчур много времени. Лишний пенни примирил его с этой потерей. Стражники смотрели на нас, опираясь на пики. Фаулер, негромко застонав, переменил позу.
— Интересно, как ваш заговор скажется на дипломатических отношениях между Англией и Францией, — шепнул я ему. — Об этом-то вы и не подумали?
— Не понимаю, о чем вы, — прохрипел он. — Мы сделали это ради Марии Стюарт. Она стоит за этим заговором. Кто сумеет доказать иное?
Слабая, но достаточно самоуверенная улыбка искривила его лицо. Он и сейчас уверен, что его замыслу ничто не угрожает.
— И вы думаете, Уолсингем не заставит вас повторить то, о чем вы говорили в таверне час тому назад?
— Пусть попробует. Я умру с именем Марии на устах. Шестеренки пришли в движение, и вам их не остановить. И вам, друг мой… — Он передохнул и сглотнул с усилием, провел языком по сохнущим губам, — вам теперь спать вполглаза. Арчи Дуглас не любит оставлять свидетелей. — Он закашлялся, из угла его рта вытекла слюна.
На пристани послышались шаги, мостки прогнулись под тяжестью Уолсингема в сопровождении четырех вооруженных мужчин. С ними вернулся и Тэннер. Секретарь ее величества явился в подбитом мехом плаще и спешил так, что плащ на ходу путался у него в ногах. Резко остановившись у берега, Уолсингем заглянул в лодку, оглядел Фаулера, и лицо его не дрогнуло.
— Уильям! — Голос выдавал то, что скрывало неподвижное лицо, — сожаление, гнев, разочарование, осознание, что его предали, недовольство собой, ибо он не распознал предателя вовремя.
— Сэр Фрэнсис, — откликнулся Фаулер едва слышным, но явственно презрительным тоном.
— Он ранен, — предупредил я.
Уолсингем нетерпеливо мотнул головой.
— Тащите его на берег. Руку не заденьте, — рявкнул он своим людям.
Один из них шагнул вперед, но тут Фаулер вдруг распрямился, сильно толкнул меня в грудь, так что я отлетел на дно лодки, и перевалился через борт, только ледяная волна взметнулась вверх. Стражи растерянно переглядывались: не могли же они нырять в латах. Один принялся расстегивать доспехи, а я тем временем всматривался в черную воду, но тщетно: Фаулер исчез.
— Держи фонарь! — крикнул Уолсингем лодочнику, подбегая к корме. Я только глянул на него и, не успев одуматься, сбросил плащ, зажмурился и нырнул вслед за Фаулером.
От холодной воды сперло дух, я потратил еще несколько драгоценных мгновений, чтобы выплыть на поверхность и оглядеться.
— Вон там! — крикнул лодочник, перевешиваясь в азарте вместе с фонарем через борт и указывая свободной рукой.
Я обернулся, жадно глотая воздух, и сквозь белую пелену тумана разглядел некий обтекаемый черный предмет, разрезавший воду чуть ниже по течению. Изо всех сил я рванулся следом: течение уносило его, сам Фаулер не мог грести со стрелой в плече, пусть даже до того он преувеличивал свою слабость и рана была не такой уж тяжелой. В несколько гребков я нагнал его. Он вроде бы выдохся и ушел под воду. Я нырнул за ним и в глухой, стремительной тьме вслепую что-то нащупал, в следующий миг его пальцы впились в мою руку, и я тщетно вырывался, рвался наверх. Он крепко держал меня за рукав и не выпускал, а весил этот здоровяк куда больше меня. Одной рукой я кое-как обхватил его за плечи и заколотил по воде ногами, пытаясь подняться на поверхность вместе с ним, но Фаулер уже обеими руками впился в меня. Увы, слишком поздно я осознал, что он пытается не спастись бегством, но лишь уйти от пыток и публичной казни, а главное — унести на дно Темзы свою тайну. Раз я подвернулся под руку, он унесет с собой и меня, а может быть, лукавец заранее предвидел, что я нырну за ним. Его ногти драли мне лицо, нет, ни одному из нас не дышать больше земным воздухом. Я беспорядочно двигал руками, пытаясь хоть за что-то ухватиться, и случайно уцепился за древко засевшей в его плече стрелы, со всей силы рванул ее, проворачивая в ране, и хватка моего врага ослабла. Ноги сами собой оттолкнулись от его тела, и один мощный рывок вынес меня на поверхность в тот самый миг, когда легкие уже полыхали огнем и я готов уже был глотнуть вместо воздуха воду. Я перевел дух, отплевываясь мерзкой водой из Темзы, кашляя и задыхаясь. Испугался даже, хватит ли сил, не уйду ли снова под воду, но что-то стукнуло меня в плечо и я ухватился за этот предмет правой рукой, в левой все еще сжимая обрывок одежды Фаулера, сам он грузно уходил на дно, уже недосягаемый для меня.
— Держись! — крикнули мне.
Проморгавшись, я увидел в лодке двух стражей, протягивавших мне навстречу весла. Держался я не слишком уверенно, рука скользила по влажному дереву, но страж успел подтянуть меня достаточно близко, чтобы ухватить за камзол и с помощью товарища втянуть через борт в лодку, будто выловленную рыбину. Я рухнул на дно, выкашливая, казалось, не воду, но саму жизнь.
— Ф-ф-ф, — попытался я выговорить, но выбивающие дробь зубы мешали говорить.
Вместо слов я жестом указал на воду. Один из стражей без особой надежды ткнул в воду веслом. Я бросился к нему, ослепнув от ярости: нельзя его упускать, недопустимо, чтобы Фаулер восторжествовал над нами, сам выбрав себе исход. Сколько раз за время расследования я упускал из рук драгоценные улики, но этого, решающего доказательства он меня не лишит. Обезумев, я готов был вновь броситься в воду, но мой спаситель придержал меня, а его товарищ в тот же миг закричал и указал рукой на вынырнувший в круге света черный силуэт. Как Фаулер ни стремился утонуть, вода не принимала его. Стражи подгребли ближе и втащили его в лодку, чуть не перевернув нас от усердия.
— Он мертв? — еле выговорил я.
— Не знаю. Сядьте! — велел мне старший и, видимо, более опытный из стражей.
Он перевернул Фаулера на спину, надавил ему несколько раз на живот. Сначала никакой реакции. Стражник нажал посильнее, а затем приподнял Фаулера и силой посадил его, из безвольно приоткрывшегося рта хлынула вода, запенилась рвотой. Второй страж тем временем выгребал против течения обратно к пристани. Я успокоился, убедившись, что тонкая, но прочная нить все еще связывает Фаулера с жизнью. Стражи вытащили его на пристань и, общими усилиями поставив на ноги, поволокли во дворец.
Уолсингем задумчиво глянул им вслед:
— Он жив?
— Да, ваша милость.
Он удовлетворенно кивнул и подал мне затянутую в кожаную перчатку руку. Я кое-как выполз на причал, ноги не слушались. Я сел, рядом со мной присел на корточки Уолсингем, похлопал по плечу:
— Не знай я тебя, Бруно, решил бы, что ты подписал договор с дьяволом. Ничто тебя не берет. Да дьявол и не решился бы торговаться с тобой: побоялся бы, что ты его обойдешь.
Я попытался ответить, но толком не смог, слишком сильно меня трясло. Уолсингем с улыбкой сжал мое плечо и тут же отпустил.
— Да, я знаю, ты ни в дьявола не веришь, ни в Бога, — шепнул он. — Но ты снова показал себя молодцом, Бруно. Граф Лестер позаботится о тебе, а когда ты отдохнешь и согреешься, я хочу выслушать всю историю с начала до конца.
Он поднялся на ноги, но я ухватился за его плащ и снова притянул к себе.
— Я верю, что зло существует! — проговорил я сквозь выбивавшие дробь зубы. Лицо его было вровень с моим.
Министр коротко кивнул, поднялся и ушел. Страж, державший фонарь, протянул мне свободную руку, помог встать, закинул мою руку себе на плечо и повлек меня во дворец.
Глава 18
