как блин, лицом считался в их племени чуть ли не Берге – богом богатства. По крайней мере не одна женщина подносила своего ребенка погладить Хорага по тугому, круглому, выпирающему животу – существовало поверье, что это может принести малышу богатство, когда он вырастет. Хораг действительно был богат – даже богаче, чем вождь племени Бугат и его брат Эрулен. Стада его овец были самыми многочисленными и давали лучшую шерсть. Его белые, как молоко, кобылицы, славились далеко за пределами их становища. Хораг – немыслимое дело! – с некоторых пор держал вооруженных людей, которых кормил просто за то, чтобы они находились при нем. «Это на случай нападения. У меня много врагов!» – говаривал он, но его глаза при этом были холодными, как у змеи. И каждый невольно начинал думать о том, что наемники Хорага могут не только отбивать нападения, но и в один прекрасный день или вечер прийти к кому-нибудь, ничего не замышляющему против.
– Ниже голову, раб, – процедил Хораг, видя, как тот неловко нагибает шею. Илуге знал, что люди невысокого роста часто недолюбливают рослых – когда могут. У него была возможность в этом убедиться на своем опыте. Неприятное предчувствие нарастало.
Выпрямившись, Илуге предпочел промолчать. Он и так-то бывал не особенно разговорчив, поскольку много времени проводил вдали от становища. А болтать лишнее с таким человеком, как Хораг, воистину неразумно.
– Что ж, Эсыг хвалил мне тебя, раб, – лениво растягивая слова, сказал Хораг. Не дождавшись обычного почтительного лепета, к которому, несомненно, привык, он теперь поглаживал свой гладкий пухлый подбородок, с оскорбительной оценивающей медлительностью разглядывая Илуге. – Полагаю, мне следует наградить тебя.
Сердце Илуге на какой-то сумасшедший миг трепыхнулось – он, конечно, совсем не верил в рассказываемые байки, но вдруг… «Нет, – резко осадил себя Илуге. – Благодарность так не выражают. С таким лицом расставляют силки на глупых сусликов». Он заметил, что хозяин тем не менее пристально наблюдает за ним, и постарался придать лицу обычное угрюмое выражение.
– Я думаю, ты должен быть счастлив узнать, что больше не будешь гонять вонючие отары, – продолжал Хораг. – Завтра мой сын будет посвящен. Я решил, что ему нужен отважный слуга, и дарю тебя ему.
В этот момент Илуге понял, что убежит. Он не просто подумал об этом – его охватила ясная, как морозная ночь, уверенность. Правда, прямо сейчас он убежать не сможет – из-за Яниры. Сестру он не оставит: Хораг не замедлит отыграться на ней, а уж что хозяин способен сотворить с молоденькой и красивой рабыней, лучше и не предполагать. Но все, что сейчас ему скажет этот человек с толстыми, жирно блестящими губами, уже не имеет значения.
И в этот момент Хораг понял, что зря так надолго упустил из виду мальчишку – слишком уж спокойно, не теряя достоинства, держится этот белобрысый ублюдок, который по всем приметам должен вскидываться от его реплик, как огретая кнутом кобыла. И смотрит он своими зелеными глазищами вовсе не так, как следует рабу – смотрит тяжелым неуютным взглядом, каким не всякий зрелый воин одарит. Без ярости или страха, с какой-то каменной, пугающей бесстрастностью.
– Что же ты молчишь? – чувствуя нарастающее раздражение, спросил он. – Или не рад хозяйской милости?
– Спасибо, хозяин, – сухо ответил Илуге, чем привел того в еще большую ярость.
– Не благодари, ну что ты. – Хораг в притворном благодушии замахал руками. Ему захотелось сделать мальчишке по-настоящему больно. – Благодарить будешь, когда я твою сестру устрою.
Он буквально кожей почувствовал, как раб вздрогнул. Постороннему взгляду это было бы не заметно, но Хораг этого ждал, и его пронзила острая игла удовольствия.
– Мне кажется, борган-гэгэ ею довольна, – осторожно проронил Илуге.
– Ну что такое прислуживать капризной старухе? – ласково улыбаясь, спросил Хораг. – Но, скажу тебе по секрету, недавно ею у меня интересовался Эрулен. Если вы оба будете себя хорошо вести, я позволю себя уговорить. У девчонки будут все шансы жить в довольстве. И всех делов – знай поахивай! – Хораг грубо хохотнул, его глаза стали масляными.
– Спасибо, хозяин, – повторил Илуге, но теперь совсем с другой интонацией. Счет в его голове вместо месяцев пошел на дни.
– А теперь ступай, – милостиво кивнул Хораг. Он был доволен, истолковав по-своему последние слова Илуге, – тот показался ему еле сдерживающим бешенство. Что было в принципе недалеко от истины, только вот сдерживающие причины были совсем, ну совсем иными.
По знаку Хорага невидимые слуги опустили войлок, отделявший его от сына, и Илуге оказался лицом к лицу с Хурде. За своей спиной он слышал, как Хораг, кряхтя, поднимается на свои короткие ноги и, отдуваясь, словно после бега в гору, направляется к выходу.
– Зашнуруй мне сапоги, – неестественно громко приказал Хурде. Илуге уловил в его манере очевидное: тот сказал это специально для удалявшегося отца и послушно опустился на одно колено. Но не успел он протянуть руки к кожаному сапогу с узорчатым, щегольски загнутым вверх носочком, как Хурде прошипел:
– Вставай! Брось!
«Чего он от меня хочет?» – Илуге стало очевидно, что наследник выпросил его у отца раньше срока, и выпросил для какой-то цели. Хурде в упор посмотрел на Илуге.
– А теперь слушай меня, раб, – надменно процедил он. – Делать будешь только то, что я скажу. Обо всем, что я тебе скажу и прикажу сделать, будешь молчать. Иначе прикажу забить плетьми до живого мяса. Понял?
В его угрозе прозвучало что-то жалкое… какой-то отголосок страха. Словно сын Хорага сейчас расскажет ему свой самый страшный сон, и потом возьмет клятву никому об этом не проговориться. Илуге молча кивнул, нисколько не испугавшись.
Хурде быстро достал из-за пазухи кожаный бурдючок:
– Пей!
Внутри бурдючка плескалась темная пахучая жидкость.
– Что это? – с опаской спросил Илуге.
– Пей! – с угрозой, но тихо прошипел Хурде. Его круглое, как у отца, лицо на глазах наливалось краснотой. Но в узких глазах под набрякшими, словно вздутыми веками плескался страх. – Илуге теперь знал, что не ошибся.
– От этого не умирают, – все же добавил он, видя, что Илуге все еще колеблется. – Это мне шаман прислал. Будто я такой дурень, чтобы вместе со всеми хлебать это гадкое пойло!
Колокол внутри Илуге ударил. Даже не так – это Илуге стал колоколом, огромным медным телом, которое сейчас наливалось тягучим гулом. Он взял бурдючок и осушил его содержимое одним махом. Жидкость была какой-то маслянистой и пахучей, очень пахучей. Илуге пришлось долго сглатывать необычную протяжную горечь, остававшуюся во рту.
– Хороший раб. – Хурде с облегчением и любопытством смотрел на него. – Но я тебе соврал. Это яд, – и он хихикнул.
Илуге молчал. Он чувствовал, что Хурде сказал правду тогда, а не сейчас, и не испытывал никакого страха. Пухловатый наследник скорчил разочарованную гримаску, поняв, что шутка не удалась.
– Ладно, я пошутил, – признался он, криво улыбаясь. – С чего бы мне вдруг тебя травить? Слушай меня лучше. К моему возвращению сходи к Дархане. У нас с ней уговор. Проследи, чтобы Дархана все сделала как надо, и девчонка меня ждала. Когда вернусь, кивнешь мне, вот так. Я тогда буду знать. Ничего сложного. Ты понял, тупая твоя башка?
– Да, – односложно ответил Илуге.
– Ну что, что-нибудь чувствуешь? – с каким-то болезненным интересом спросил вдруг Хурде.
– Ничего. – Илуге пожал плечами. С ним действительно ничего не происходило.
– Так и должно быть. Шаман сказал, начнет действовать не раньше чем на закате, – важно пояснил наследник. На его лице совершенно явно проступало, как на смену мучительному страху приходит его обычная самоуверенность. – Так что ступай, проспись пока. Потом мне все расскажешь – мало ли, шаман еще вопросы задавать будет… И постарайся, чтоб тебя никто не видел. Еще досужих языков не хватало.
– Хорошо. – Илуге хотелось ущипнуть себя, чтобы поверить, что все происходящее ему не снится.
