постоянно заставляя его быстро двигаться – и увеличивая тем самым потерю крови. Илуге видел, как кровь пропитывает штаны хана и стекает тому в сапоги. Утоптанный снег вокруг них стал красным.
Второй раз он достал хана самым простым колющим ударом, пропоров бок, и понял, что Марух слабеет. Он побледнел, на лбу выступили капли пота. Теперь он уже не был так уверен в исходе поединка, как вначале, и перешел к обороне.
Краем глаза Илуге видел напряженные лица людей, пар от их дыхания, облачками улетавший вверх. Мечи в их руках вершили свой завораживающий танец. Удар, финт, короткое равновесие мечей, скрестившихся у рукояти. Еще финт, разворот…
Марух все-таки поскользнулся из-за крови, пропитавшей сапоги, его удар ушел вбок, и Илуге, сделав полный оборот, обрушил на него свой меч между шеей и ключицей. Хрустнула кость, меч Маруха выпал из ослабевшей руки. Из шеи хана ударила струя алой крови, заливая его самого, Илуге, снег вокруг. Кто-то в толпе закричал.
Марух упал, и Илуге остановился над ним, тяжело дыша. Все молчали. Хан попытался что-то произнести, но в его горле вдруг страшно и влажно заклокотало, потом изо рта хлынула кровь, сливаясь с алым ручьем, текущим из шеи. Марух судорожно вздохнул и замер, глядя в небо немигающими глазами.
– Поединок свершился, – в полной тишине провозгласил Онхотой. – Степной Волк выбрал нового вожака.
Все молчали. Илуге сделал несколько шагов назад и медленно подобрал свою валявшуюся на снегу одежду. Мороз, наконец, заново вцепился в его тело. Пока что он ничего не чувствовал. Совершенно ничего.
– По обычаям джунгаров теперь ты – наш хан, – продолжал Онхотой. – Да помогут тебе духи править племенем разумно!
Почудилось ли ему в словах шамана предостережение?
– Это не мой путь, – неожиданно для себя самого сказал Илуге. – Я должен немедленно ехать в Ургах, где могу погибнуть. Вам нужен другой хан.
Толпа собравшихся заволновалась.
– Закон джунгаров свершился, – сурово сказал Онхотой. – Теперь ты – хан. Ты вышел на поединок, зная это. Теперь ты должен в первую очередь думать о племени. Уже три хана сменились у нас с начала весны. Что будет с нами, если и ты уйдешь?
– Пусть Чиркен будет ханом. – Он увидел, как где-то в толпе всплеснул руками Белгудэй. – Он – наследник Темрика.
– Мне твои подачки не нужны! – яростно завопил Чиркен со своего места.
– Хан может назначить наследника и отказаться в его пользу, – многозначительно произнес Онхотой. – Воля хана освящена предками. Назначить наследника разумно, так как поединок по обычаю может свершиться только в том случае, если хан не назначил наследника.
Даже в этом состоянии Илуге сообразил, что Онхотой указывает ему на ошибку, из-за которой погиб Джэгэ, не захотев назначить своим наследником Чиркена.
– Тогда пусть будет так! – не обращая внимания на Чиркена, Илуге возвысил голос, чтобы слышали все. – Я назначаю своим наследником нашего военного вождя Чиркена и отказываюсь от ханства в пользу него. В обмен на его обещание не препятствовать мне в спасении моей матери и дать мне с собой тридцать воинов – тех, что пойдут со мной добровольно и безо всякой надежды на добычу. А также позаботиться о моей… сестре Янире в случае моей смерти. Я сказал.
Людское море взорвалось разноголосыми выкриками, в которых слышались и сожаление, и возмущение, и радость. Онхотой подошел к нему совсем близко, положил руки на плечи.
– Стать ханом и удержать ханский бунчук – вещи очень разные. Марух не понял этого. А ты принял лучшее решение из всех возможных, вновь восстановив справедливость и равновесие, нарушенные после смерти Темрика. Я преклоняюсь перед твоей мудростью.
– Я не мудр, – сказал Илуге, с мучительной гримасой отирая кровь с меча. – Просто у меня нет времени.
Глава 16. Дни мертвых
Когда Илуге, Баргузен и Элира, полностью собранные в дорогу, подъехали к месту, где Илуге приказал собраться тем, кто будет готов с ним идти, Баргузен только изумленно присвистнул. Вместо тридцати воинов, которых он просил у Маруха, на равнине за кольцом юрт собралось не меньше трехсот. Завидев его, всадники вскочили в седла, всем своим видом выражая готовность. Многие держали под уздцы запасных лошадей.
– Я всегда знал, что ты большой скромник, брат, – хмыкнул Баргузен. – Зря ты отказался от ханства.
– Уж ты бы точно не отказался, – съязвил Илуге, подъезжая.
Им пришлось потратить какое-то время на уговоры, чтобы отобрать с помощью Элиры тех, кто мог хотя бы отдаленно сойти за шерпа – коренной народ Ургаха, живший в этих горах еще до того, как туда явились белоголовые пришельцы с запада. Набралось около семидесяти человек – молодые, хорошо показавшие себя в походе на тэрэитов воины. Слишком много, но пришлось бы потратить больше времени на препирания – каждый был настроен решительно.
Когда воины уже выстроились, готовясь выступить, появился Чиркен с двумя рослыми челядинцами, ведя на поводу вороного жеребца. Илуге издалека узнал Аргола.
Лицо новоявленного хана было хмурым.
– Держи. Мой дед обещал его тебе. Он твой, – резковато сказал он. – Мне чужого не надо.
– Благодарю тебя, хан, – спокойно и почтительно ответил Илуге, хотя внутри у него стало горячо- горячо. – Это лучший подарок. И ко времени.
– Возьми это, – Чиркен протянул ему Дорожную Тамгу, – знак мирных намерений для прохода по чужим землям.
– И за это спасибо, хан. Я не подумал. – Илуге серьезно кивнул, глядя Чиркену в глаза.
Он и так видел, что Чиркен злится на него. Однако хан ограничился только мрачным взглядом исподлобья, гикнул и галопом пустил коня назад к становищу – знал, что у Илуге нет времени на разговоры. Следовало выезжать немедленно.
Они ехали так быстро, как могли и как позволяли им запасные лошади. В любой момент снегопады могут сделать перевалы опасными, объяснила Элира. После некоторых колебаний было принято решение проникнуть в Ургах через перевал Косэчу – плоскогорье Танг, через которое лежал путь на перевал Тэмчиут, слишком хорошо просматривалось, и кроме того, не исключено, что князь после недавних событий выставил дозорных.
Перевал Косэчу был единственным, которым пользовались редко – из-за его почти полной непроходимости. Однако в землях горных охоритов, владениях Кухулена-отэгэ, побратима Темрика, Илуге надеялся найти проводника. Надо молить всех небесных тэнгэринов, чтобы снега не перевале легли еще не слишком высоко. Иначе… иначе они опоздают бесповоротно.
Их путь сейчас лежал на юго-запад, по южному побережью озера Итаган. Они вышли к озеру на третий день нелегкого пути у устья реки Лханны – широкой, но мелкой каменистой речки. Кое-где река уже начинала замерзать, но за счет быстрого течения ее еще можно было перейти. За Лханной начинались земли ичелугов.
Илуге против воли ужаснулся тому, что сделал этот злополучный поход с теми, кто поверил обещаниям принцев. Попадались целые брошенные становища – неприютно хлопали пустые пологи юрт да выли одичавшие собаки… Тяжелое зрелище. Завидев их, ичелуги – в основном одни женщины! – в своих обезлюдевших становищах были мрачны и неприветливы. В их глазах Илуге без труда читал грызущую тоску безысходности: теперь, после этого злополучного похода, племя было обречено окончательно. И вместо былой слепой ненависти в его сердце родилась мучительная жалость, и остатки былых сомнений понемногу растворились в ней.
Теперь Илуге знал, что старый хан был прав. Как бы он ни пришел к этому, предсказанному ему выбору, – он его сделал. Он не будет больше ночами мечтать о мести этим женщинам и старикам с застывшим в глазах испугом. Он отомстит за женщину по имени Лосса – ту, что вырастила его по приказу
