Ширяев скончался от ран.
Из обращения начальника войск НКВД и начальника Политуправления войск НКВД от 29 сентября 1941 года:
«Вам, бойцам, командирам, политработникам войск НКВД, героическим защитникам города Ленина, наследникам — носителям прекраснейших традиций великого русского народа, его мужества, свободолюбия, его любви к жизни, презрения к смерти — передаем чекистский привет…
С одной стороны, пограничники героически сражались на подступах к Ленинграду и заслужили благодарность командования и любовь народа. Но с другой…
По всем правилам в первые же дни войны в бой вступают регулярные армейские части, а пограничники приступают к охране войскового тыла. Однако правила сочиняются в мирное время, и всякая новая война вносит свои коррективы. Пограничники на фронте не были сменены. «Это обстоятельство, — писал Степанов, — приковало погранчасти к обороне своих участков и лишило начальника войск охраны тыла основных его сил». Мало того, чрезвычайное положение на фронте заставило «затыкать» пограничниками прорывы, создать на основе пограничных частей три новые стрелковые дивизии.
И опять же это еще не все. 1000 добровольцев-пограничников были отобраны и посланы в немецкий тыл для организации партизанских отрядов…
«Таким образом, в начале войны и к моменту установления блокады Ленинграда значительных реальных сил в распоряжении начальника войск фактически не было», — продолжает Степанов.
И все-таки тыл Ленинградского фронта охранялся хорошо. Григорий Алексеевич Степанов настоял на том, чтобы ему оперативно подчинили военные училища Ленинграда и его пригородов. Начальники училищ стали начальниками девяти районов, объединив под своим командованием истребительные батальоны, войсковые части, части НКВД и милицию. Все парашютные и авиационные десанты противника уничтожались тотчас после высадки. Были взяты под контроль все дороги, исключены любые лазейки для вражеских лазутчиков и предателей Родины.
Немецкие разведывательные органы срочно готовили из жителей оккупированных областей шпионов, снабжали их взрывчаткой и радиостанциями и перебрасывали через линию фронта. Правда, подавляющее большинство новоиспеченных «шпионов», попав в расположение советских войск, тут же интересовались, где находится комендатура, и отправлялись сдаваться. На допросах они объясняли, что шли в немецкие разведывательные школы только ради того, чтобы получить возможность попасть к своим. И это была правда.
«Немецкие разведывательные органы, — писал Степанов, — пытались направлять в Ленинград большими и малыми группами жителей из временно оккупированных районов под видом отпущенных „милостивым победителем“ для распространения панических слухов и ведения агитации в пользу фашизма; они также пытались направлять со шпионскими целями подростков и девушек, вербуя их среди жителей Ленинграда, не успевших вернуться в город с оборонных работ в предместьях».
Были среди тех, кого останавливали патрули и заставы, и враги. Пробираясь в Ленинград, такие во время налетов вражеской авиации подавали сигналы фонариками, собирали разведданные, совершали диверсии…
Под руководством Степанова в сентябре был разработан «план борьбы с проникновением вражеской агентуры в Ленинград и поддержания революционного порядка».
Финские войска вышли к берегу Ладожского озера с севера. С захватом Шлиссельбурга немцы вышли на берег Ладоги с юга. Ленинград был блокирован. Для подвоза провианта и боеприпасов оставался один путь — воды Ладожского озера, но и он был под контролем немецкой авиации.
Немецкие генералы рассматривали Ленинград в бинокли. Артиллерийские снаряды рушили дома на Невском проспекте. 12 сентября в Ленинград прибыл новый командующий — генерал армии Г. К. Жуков.
Волевой, целеустремленный, уже прославленный своими победами в войне с японцами и немцами, Жуков за короткое время изыскал в городе резервы, перевел часть войск с Карельского перешейка на самое опасное направление — у Пулковских высот и наконец, собрав в кулак 50 тысяч солдат, предпринял контрудар в направлении Колпино — Ям — Ижоры. Немецкое командование было вынуждено бросить в бой войска, готовившиеся прорвать оборону Ленинграда, и с этих пор навсегда потеряло наступательную инициативу.
Уже в начале октября Жуков был отозван под Москву, где началось наступление немецких войск. Под угрозой оказалась столица государства. Но у немецкого командования уже не хватило сил, чтобы завершить удар на главном направлении. Отчаянное сопротивление всюду дробило немецкие силы. Один Ленинград удерживал возле себя более чем трехсоттысячное войско.
Наступила зима. Гитлер окончательно отказался от мысли взять Ленинград штурмом. Он решил уморить его голодом, истерзать артиллерийскими налетами. Эта задача была возложена на генерал- полковника Кюхлера, который в 1940 году во главе 18-й немецкой армии взял Антверпен. Закончил он войну на западе выходом к Па-де-Кале у Дюнкерка.
Если в секретной директиве верховного командования германских вооруженных сил, известной под названием плана «Барбаросса», говорилось, что «лишь после обеспечения этой неотложной задачи, которая должна завершиться захватом Ленинграда и Кронштадта, следует продолжать наступательные операции по овладению важнейшим центром коммуникаций и оборонной промышленности — Москвой», — то уже в директиве немецкого военно-морского штаба от 29 сентября 1941 года мы читаем:
«Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для существования этого большого населенного пункта. Финляндия также заявила о незаинтересованности в существовании города непосредственно у ее границы. Предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты… С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города».
900 дней продолжалась блокада. По единодушному мнению историков, блокада Ленинграда и подвиг его защитников не могут идти ни в какое сравнение с теми осадами городов и крепостей, с теми страданиями защитников их, которые известны нам из прошлого.
Все, кто знал Григория Алексеевича Степанова, в один голос говорят о нем как о добром человеке и заботливом семьянине. Он тяжело переживал разлуку с женой и единственной дочерью. Часто писал им письма, жалуясь в них, что ответы получает реже. В самые тяжелые дни сентября 1941 года он выкраивал время, чтобы написать письмо:
«…У меня пока все в порядке. Дома не бываю. Обстановка с каждым днем все обостряется. Ленинградцам придется здорово драться, чтобы отстоять свой город. Враг крепко поплатится. Ленинград не Париж. Будем драться до последнего.
Возможно, что связи не будет — письма посылать будет трудно. Прошу не беспокоиться. Воспитывай нашу славную дочурку. Береги себя. Только ты можешь ей сейчас помочь, воспитать ее патриоткой нашей Родины…
Наверное, Неленька уже пошла в школу. Как хотелось бы ее увидеть…
Моя дорогая доченька, как ты себя чувствуешь? Хорошо ли учишься? Думаю и надеюсь, что ты будешь учиться так же хорошо. Воспитывай в себе ненависть к фашистам. Это они виноваты, что мы разлучены. Мы все должны жить одной мыслью — уничтожать самого страшного врага.
Мужайся, моя дорогая дочурка. Не забывай папу. Я всегда с тобою. Помогай маме чем можешь…»
Слова эти, обращенные к девятилетней девочке, совсем не покажутся выспренними и нарочитыми,
