Она еще раз взглянула на Джека. Его лицо было спокойным и невыразительным. И не было между ним и Кэрри никаких биотоков.
«Я хочу, чтобы кто-то по-настоящему затронул меня. Я этого хочу! А Джек никогда не сможет этого сделать».
Фиона снимала и снимала Долорес — на цветную и на черно-белую пленку, фас, профиль, голову и плечи, во весь рост, в три четверти, и опять лицо.
— Я ни у кого не видела такого лица, — восторгалась Фиона, и Долорес таяла от счастья.
Теперь обе устали и уютно расположились в доме Фионы за бренди и печеньем.
— Ты куришь марихуану? — спросила Фиона.
— Конечно.
— Мне очень нравится. Когда-нибудь обязательно покурим вдвоем.
— А почему не сейчас? У тебя найдется травка?
— Куда спешить? У нас с тобой полно времени. Я хочу узнать тебя поближе.
Фиона со значением смотрела на Долорес.
— Дикие вещи делает травка со мной! Я просто перемещаюсь в другие миры, — сказала Долорес.
— Правда? А у меня вызывает желание пофилософствовать. Начать с того, что я природный философ, но травка сильно воздействует на природные данные. Ты знаешь, Долорес, я уверена, что могу говорить с тобой обо всем, и ты все поймешь!
— Можешь. Я тоже чувствую, что пойму тебя.
— До чего же ты красива! Ты считаешь извращенным мое восхищение красотой другой женщины?
В доме было очень тихо. Казалось, будто время прервало движение, будто они вдвоем существуют вне времени и в ином пространстве, может быть, в другой части Вселенной. Глаза Фионы светились всепониманием и властно притягивали взгляд Долорес.
— У тебя нет ощущения нереальности того, что сейчас с нами происходит? — спросила Долорес.
Голос Фионы звучал приглушенно.
— Я знаю все, что пишут об антимирах, об астральных двойниках. С нами происходит нечто в этом роде. Как тебе сказать… Будто в повседневной жизни мы не более, чем отражения, призраки, тени теней, но мы все время знаем, что существует нечто большее, гораздо большее, существенно большее, где-то там — за пределом… Мы с тобой иного и не знали — тени, тени, множество теней, но даже в тенях мы узнали друг друга, мы нашлись после долгих поисков.
Фиона завораживала Долорес, и та не могла и шелохнуться. Как нектар пила она мелодичный голос Фионы, которая говорила:
— Я вижу нас с тобой в виде лучей, прошедших через призму, но сохранивших свою изначальную суть, диктующую нам наши поступки. Это именно наша изначальная суть исходит из нас сейчас лучами. Мы вызываем друг в друге излучение.
Она взяла Долорес за руку, улыбаясь своей всепонимающей улыбкой.
— Уже поздно, и город прекрасен сейчас… Не пойти ли нам погулять?
— Я еще вчера говорила тебе, что для тебя настал час прозрения, озарения. Озарение всегда лишь мгновенное проникновение в нечто глубинное, скрытое, невообразимое, но зовущее душу.
Стемнело. Город засиял огнями, заполнился толпами людей и ревом машин. Долорес с тихой радостью ощущала единый ритм их шагов и сказала:
— Дело в том, что как раз это я смутно чувствовала в последнее время, но выражалось оно через ярость, кипевшую во мне.
Они шагали под руку, как влюбленные. Когда Фиона вздрогнула от порыва холодного ветра, Долорес захотелось закрыть ее собой.
— Со мной это когда-то было, — ответила Фиона. — Я чуть не покончила с собой.
— Правда?
— Была на самом краешке. Даже выбрала себе место: здание «Пан-Америкэн», потому что мне нравился симметричный вид на Парк-авеню с его крыши. Я хотела, чтобы этот вид стал моим последним земным воспоминанием. Понимаешь, очень хотелось на прощание напомнить себе о существовании миропорядка. Ну вот, я поднималась в лифте, у них там такие бесшумные лифты с триггерными кнопками, и вдруг подумала: интересно, а догадывается ли кто-нибудь, с какой целью я поднимаюсь? И мне стало смешно, я чуть не расхохоталась — конечно, никто ни о чем не догадывается и догадаться не может, а я тоже не смогу выполнить задуманное да еще настолько непоправимое, как акт лишения себя жизни, на глазах у всех этих людей, совсем не интересующихся моей тайной и не озабоченных тем, чтобы мне помешать.
— Что же тебя остановило?
— Голос.
— Голос?
— Ты же только что упомянула внутреннюю ярость — и я сразу подумала о голосе, который я услышала и который спас меня. Голос сказал: «Найди свою ярость, измерь ее, сохрани, а потом выпусти на свободу, познай и пойми ее и, поняв, победи и преврати в любовь. Она станет сокровищем — раздай ее, раздари, прими любовь, даримую тебе, и будь!» Эти слова сказал мне голос. Я не поняла тогда, что имеется в виду. Я хотела подчиниться велению голоса, но не знала, как это сделать, как выполнить это веление, но столько было силы в нем, что жизнь мою он спас.
— А теперь ты понимаешь?
— Теперь больше понимаю, — улыбнулась Фиона. — Думаю, что теперь начинаю понимать. Все понять — не знаю, удастся ли это вообще, если же удастся, то это знание будет либо гибелью, либо свершением.
— Интересная мысль.
— Именно поэтому, я думаю, фокус в том, чтобы не искать чего-то глобального, какую-то абсолютную величину, а относительную, на большее человек не способен.
Долорес почувствовала, как по ее спине бежит холодок.
— Да, — с испугом сказала она, — я думаю, если научиться так, смотреть на вещи, то многое предстанет в другом свете.
Фиона не сразу ответила.
— Ты ведь никогда не была счастлива, правда? Несмотря на все твои замужества, несмотря на деньги, на положение в обществе? А ты когда-нибудь задумывалась над тем, в чем тут причина? Когда- нибудь старалась понять, что именно способно дать тебе счастье?
— Да.
— В таком случае ты задумывалась и над тем, что именно в мужчинах не удовлетворяет женщин?
— Еще бы.
— Почему отношения с мужчиной непременно превращаются в потребность играть с ним в какие-то сложные игры?
— Конечно.
Фиона задумчиво кивнула:
— Я так и думала.
— И что же? Ты нашла объяснение?
— Нашла, — улыбнулась Фиона. — Скоро ты тоже все объяснишь себе. Очень скоро.
Над центром площадки низко нависли ветви, и в узорной тени несколько парочек сидели за столиками. Джек Адаме был в благодушном настроении: он наслаждался коктейлями в одном из излюбленных своих баров. Он привел Кэрри в бар отеля «Элрей», где из-за пальм в кадках лились сахарные звуки скрипки, где парочки сидели в затененных уголках, где приезжие бросали монетки в воду журчащего фонтана, стекающую в выложенный камнем колодец, или перепрыгивали через имитацию средневекового крепостного рва, тянувшегося от бара до самых сортиров.
Кэрри уже выпила один коктейль, и сознание ее чуточку расслабилось, но мускулы и нервы еще
