носит ли он парик.
Монторио последний раз дернул себя за волосы и сказал.
— В прошлом году я ходил на ленч с одним крупным деятелем в области рекламы. Хотел объяснить ему, почему вы никогда не пишете о стейках в его ресторанах. Ну да ладно, в этом отношении у меня к вам претензий нет. Я хочу сказать о другом: вы пять лет работаете без единого опровержения и вдруг совершаете ошибку, когда пишете о «Спарксе».
— О, — сказала я, начиная догадываться.
— Не самое лучшее место для ошибок! — воскликнул он.
— Прошу прощения, — сказала я, чувствуя легкую тошноту.
«Зеленушки» — это плохо, а опровержения — еще хуже.
— Причем дело было вовсе не в еде! — распалился он. — А в искусстве.
— Прошу прощения, — повторила я.
— Зачем критиковать искусство, если вы в нем ничего не понимаете!
— А вы видели картины, которые они у себя повесили? — спросила я, стараясь заставить Джона улыбнуться.
Но он был не в настроении.
— Вы могли бы назвать их уродливыми, — сказал он. — Это просто ваше мнение, и вы имеете на него право. Могли назвать их отвратительными или отталкивающими и даже смехотворными. Но вы не можете называть их псевдоискусством. Это не мнение. Это уже факт.
— Знаю, — сказала я, — но «псевдо» — звучит так эффектно!
Он простонал.
В статье «Дайнерс Джорнал» я написала о расширившем свои площади ресторане «Спаркс»: «Обновленный ресторан выглядит огромным и несколько безвкусным. В убранстве избыток псевдостаринного декора, из-за чего кажется, что дизайнером здесь был Дисней. Не верится, что ресторан стоит в самом сердце Манхэттена».
Владельцы пришли в ярость. Они направили в редакцию заказное письмо, в котором уверяли, что все вещи у них подлинные, что могут предъявить заключения экспертов. Они сказали, что картины принадлежат перу художников гудзонской школы, и их собрание называют одной из лучших коллекций. Они настаивали на том, что их уродливые старые горки сделаны Хорнером, который был не только одним из величайших американских мебельщиков всех времен, но и жителем Нью-Йорка от головы до пят. Они требовали опровержения.
— Я сделаю даже лучше, — пообещала я Джону. — Мне нравится этот ресторан. Они готовят хорошие стейки. Я напишу большую статью.
— Хорошая идея, — одобрил он.
И так, впервые в своей жизни, я пошла в ресторан с заранее подготовленным решением.
Хорошую статью о ресторане «Спаркс» написать было нетрудно. В конце концов, у критиков «Нью- Йорк таймс» он всегда ходил в любимчиках. Они были очарованы его мясными блюдами, замечательными винами и его прошлым. Хотя в пантеоне нью-йоркских мясных ресторанов «Спаркс» и был новичком, но в восемьдесят пятом году он попал в историю: возле его дверей был застрелен глава мафии Пол Кастеллано. Жители Нью-Йорка любят все, что касается мафии, и ресторан мгновенно создал себе репутацию.
— Тебе понравится это место, — пообещала я Ники, когда мы открыли дверь.
Он уже повзрослел, и, чтобы заслужить его одобрение, требовалось нечто большее, чем хэш браун.
— Они там творят чудеса: стаскивают со стола скатерти, не снимая тарелки.
— Да, мне это понравится, — оживился сын.
Но когда мы добрались, до волшебных тарелок, Ники крепко уснул, положив на стол голову. Сорок пять минут мы стояли среди толпы недовольных людей, прежде чем нас наконец-то усадили. Метрдотель гневно взглянул на нас, увидев, что мы привели с собой ребенка, и не проявил к нам никакого сочувствия.
— Это смешно, — сказал Майкл по истечении двадцати минут. — Давай уйдем.
— Не можем, — возразила я. — Я должна написать статью.
— Но я проголодался, — воскликнул он. — Если нас не посадят через пятнадцать минут, то я закажу по телефону пиццу. И ее принесут прямо в ресторан.
— Ты не сделаешь этого, — испугалась я, вспомнив о Джоне. — Пожалуйста, только не это.
К счастью, нас успели посадить раньше. К несчастью, обслуживание оказалось ужасным, стейки еще хуже. А хэш браун оказался таким неудачным, что вогнал Ники в сон. Он проснулся, когда подали тартуфо,[33] попробовал и снова положил голову на стол.
— И ты мне говоришь, — сказал Майкл, вынося на руках спящего сына, — что собираешься написать хорошую статью об уродском ресторане, который плюет на резервирование и подает отвратительную еду?
— Сегодня просто плохой день, — сказала я оптимистически. — У каждого ресторана такое случается. Обычно здесь все гораздо лучше.
— Хорошо, — сказал он, — мы дадим им другой шанс.
Дальше стало еще хуже. Однажды нас посадили рядом с группой пьяных брокеров. В другой раз, когда я пришла туда, заранее заказав столик, увидела, что ресторан закрыт. Я продолжала упорно ходить в «Спаркс». Мясо бывало недожаренным, либо пережаренным, либо к нему подавали слишком много соуса. В конце концов я взяла с собой приятеля-критика, надеясь, что его узнают и подадут хороший стейк. И ему действительно достался хороший, а мне — ужасный. Мы по очереди пробовали и тот и другой и пришли в замешательство от нашего эксперимента.
— Вы же говорили, что вам этот ресторан нравится! — воскликнул Джон, прочитав статью.
— Я и в самом деле так думала, — ответила я, — но дальнейшие исследования доказали, что я ошибалась. Вы ведь не заставите меня играть в поддавки?
— Конечно нет.
Он вздохнул и больше не возвращался к этой теме.
Однако несколько месяцев спустя Джон вызвал меня в кабинет.
— Я только что встречался с владельцем «Спаркса» — сказал он.
— Гм.
— Можете сказать это еще раз. Он заявил — я дословно процитирую его слова: «Закажите позитивную статью и поместите ее на первые страницы вашей чертовой газеты».
— Вы шутите, — поразилась я.
— Нет, — сказал он. — Ничуть. Он даже имел наглость сказать мне, когда это нужно сделать. И посоветовал переложить всю вину на «старика».
— На старика?
— Да, чтобы я сказал своим подчиненным, что мистер Сульцбергер-старший приказал мне так поступить.
— И что вы ему ответили?
— После того как я сосчитал до десяти, — сказал Джон, — я объяснил ему, что у нас так дела не делаются. И вы знаете, что он ответил? Он сказал: «Да? Не будьте таким наивным».
— Что вы собираетесь делать? — спросила я.
— Ничего, — ответил он устало. — Но сделайте мне одолжение, хорошо? С сегодняшнего дня держитесь подальше от стейков.
Место, где стейк одновременно король и шут
