l:href='#n_52' type='note'>[52]
— У тебя, должно быть, прямая связь с Небесами, — сказала Кэрол, когда я пришла в то утро. — Есть важное событие. Какое облегчение!
Я покачала головой. Кэрол скрестила руки и недоверчиво на меня посмотрела.
— Неужели они все-таки пришли? — сказала она. — Не могу поверить!
— В шесть часов, тютелька в тютельку, — ответила я, — череда лимузинов выстроилась на Западной Сорок третьей улице и повезла нас на великий пир. Я предчувствовала, что все кончится плохо. Началось с того, что, рассаживаясь, мы с Майклом оказались в разных автомобилях.
— О господи, — сказала она. — Дональд меня убьет. С кем он поехал?
При имени Джина Робертса Кэрол поморщилась.
Редактор оказался суровым и неловким человеком, но, когда я увидела, что Майкл садится в его автомобиль, то надеялась, что муж найдет с ним общий язык. У Джина была репутация журналиста журналистов. Однако когда наши автомобили сблизились, медленно пробираясь в плотном транспортном движении, я увидела, что Джин сидит на заднем сиденье, а Майкл на переднем. Каждый раз, когда мы оказывались рядом, я видела, что у Майкла несчастный вид.
— Он сказал, что Джин обращался с ним, как с дебилом, — сказала я. — Спросил, что Майкл думает об освещении в газетах дела «Уайтвотер», и взбесился, услышав ответ. У Джина репутация откровенного человека, да и Майкл выкладывает все начистоту. Мне казалось, что все должно было пройти спокойно.
— Почему ты так думаешь? — спросила Кэрол. — С этими ребятами никто не откровенничает, им не нравится, если кто-то говорит об их ошибках.
— Вероятно.
— Хорошенькое начало вечера.
— Это еще не все, — сказала я. — В моей машине обсуждали манифест Унабомбера. Всю дорогу, а ведь мы еще ползли как черепахи.
— А экскурсию по Флашингу Панчу устроили?
— К тому моменту, как мы туда добрались, было уже поздно, поэтому пошли прямо в ресторан. Я думала, что мы пройдемся в перерыве между подачей блюд, но к тому времени атмосфера накалилась. Кстати, автомобили нас не ждали.
— Автомобили не ждали? — удивилась Кэрол. — Как же вы вернулись назад?
— Машины вызвали по окончании ужина. Так вышло дешевле.
— На фоне всех расходов странно считать гроши, — заметила Кэрол.
— Согласна. Я обрадовалась, что наконец-то мы добрались до места. Кажется, менеджер боялся, что мы отменим ужин. Он кланялся, улыбался и провел нас в приватную комнату.
— Там все было нормально? — спросила она.
— Да, — сказала я. — Они закрыли дверь, и комната выглядела красиво. Обстановка очень приватная. По меньшей мере минуту все были довольны. И тут официант указал на большую позолоченную кастрюлю, стоявшую в центре стола, и гордо сказал:
— Это для танцующих креветок.
Тогда-то все неприятности и начались. Председатель побледнел, Молодой Артур заерзал на стуле, а я подумала: «Вот те на, оказывается, у нас проблемы с креветками».
— Ох, — выговорила Кэрол и поморщилась. — Я и не подумала.
— Проблема не в креветках. Ты не поверишь, но председатель не ест ракообразных. Кажется, у него аллергия.
— Не может быть! — воскликнула Кэрол.
— Да, — сказала я. — В этот момент нам бы следовало всем вернуться домой. Все мероприятие пошло насмарку. Он повел себя очень деликатно, но даже в блюде с «фениксом» морепродуктов было хоть отбавляй.
— И это после стольких трудов! — застонала Кэрол. — После всех обедов. После всех поездок на поезде номер семь!
— Да, — мрачно сказала я. — Вечер покатился под уклон. Все сникли. Молодой Артур произнес тост, но звучал он неискренне. Он поблагодарил Джо за устройство банкета, кивнул в мою сторону и сказал что- то формальное председателю, так что никто бы не догадался, что он его отец.
— Дело в том, — сказала Кэрол, — что, хотя они и в самом деле отец и сын, но едва знают друг друга. Однако переходите к делу: как вам понравилась еда?
— Танцующие креветки были удивительными! Официант положил в кастрюлю душистые травы, зажег огонь, и комната наполнилась сосновым ароматом. Затем он бросил в кастрюлю креветки, они закрутились, и официант плеснул вино. Креветки пустились в пляс. Две из них выскочили наружу и заплясали на столе! Официант клал в кастрюлю по одной креветке и вытаскивал по мере готовности. Они были невероятно хороши — сладкие и шелковисто-мягкие.
— Мм…
— Затем нам подали маленьких фаршированных голубых крабов, печеного омара с гороховыми стручками и крабов, запеченных в соли.
— Все морепродукты, — отметила Кэрол.
— И все невероятно вкусны, — сказала я. — Слава богу, за меню отвечал Джо.
— Что ел председатель?
— Курицу. И снова курицу, и опять курицу. Он даже вкуснейший суп с зимней дыней не мог есть, потому что и в нем были морепродукты. Но затем он все же получил блюдо, которое мог есть. Это была курица в соевом соусе. Никогда еще я не ела такой замечательной курицы. Сочной и ароматной, а корочка у нее румяная, хрустящая. И такая жирная, почти как утка. Впрочем, думаю, что председателю было от нее тошно.
— О чем вы говорили? — заинтересовалась Кэрол.
— О господи, — замялась я, — не спрашивай. Мне было так неловко. Они все время отпускали сомнительные шуточки белого человека, словно официанты не могли понять, о чем мы говорим. Может, так оно и было, но я сгорала со стыда. Всем понравился морской окунь. Он был приготовлен на пару и подан с ветчиной и грибами шиитаке. Понравился и жареный рис в ананасе. Это была знакомая еда. Но потом пришел черед десерта.
— Позволь, я угадаю, — сказала она. — Может, подали горячий суп из папайи с белыми грибами?
— Видела бы ты их лица!
— Но пирожные им должны были понравиться?
— Да, но все припомнили, что отослали автомобили, и потому стали беспокоиться, как им теперь добраться домой.
— Вам пришлось ждать?
— Да, пришлось. Когда наконец уселись, Майкл сказал: «Готов поспорить, председателя больше в Куинс не заманишь». Затем взглянул на меня и сказал: «Я бы все отдал, лишь бы оказаться сейчас дома за тарелкой твоей тайской лапши. Надеюсь, с манифестом у Джо получится лучше, чем с банкетом для председателя Панча».
Бетти
Женщина карабкалась в автобус. Было заметно, что у нее болят колени и лодыжки, а пальцы, сжимающие веревочные ручки хозяйственной сумки, распухли. Она медленно подтягивала себя сначала на одну ступень, потом на другую, одолевала ее, словно очередное препятствие. Покорив последнюю ступень, постояла, запыхавшись. Медленно поставила на пол ношу, открыла потрепанную дамскую сумочку, висевшую на руке. Порылась в ней, вытащила пухлый кошелек для мелочи, тщательно отсчитала монеты и бросила их в кассу. Когда последний раз звякнуло, женщина нагнулась за хозяйственной сумкой и робко
