Искатель коротко хмыкнул и зашагал к Вратам.
Всего один шаг. И мир развалился надвое. Виски будто сдавил стальной обруч, невидимые заклепки впились в затылок, и Гезеш охнул от боли. Мороз вновь окутал сердце, напомнив о Черной Стене. Лесорубу показалось, будто через его тело проходит грань меж осколками вселенных. Позади ревел ветер и клубился туман. А впереди горели тысячи факелов. И ни один из них, Гезеш был уверен, никогда не угаснет.
– Гнев? – прогремел из-под купола Храма уставший голос. – Ты решил вернуться?
– Нет! – звонко ответил ему обнаженный юноша у входа. Это Гнев?! Гезеш оторопел.
– С тобой человек с печатью? – удивился невидимка.
– Это Гезеш, – представил ошеломленного Искателя парень. – Тот, что ходил на Колонну много лет назад.
– Гнев?! Ты… – изумленно просипел Лесоруб. Горящий скривился, будто от пронзившей его боли.
– Тот бедняга приходил из-за него?
– Бартел? – Лесоруб заметил смятение Гнева. Проклятый об оракуле не знал. – Да… Из-за меня.
– И чего же ты хочешь, Гезеш?
Искатель смутился. Ничего он не хочет!
– Время, Надежда. Помощь Проклятых ему пригодится. Он вновь идет на Колонну! – заговорил Горящий.
– Думаешь, имеет смысл? – засомневался голос.
Лесоруб вдруг понял, что Гнев в зал не входит. Стоит на пороге, между Киманией и Храмом. И не горит!
– Имеет, Надежда… Надо подниматься. Хватит тут сидеть! Время Прорыва!
– Время Прорыва… – облегченно вздохнул невидимка.
Гезеш смотрел на черные ниши в стенах. На чадящие над ними трескучие факелы. В каждой кто-то стоял… Лесоруб физически ощущал близость затаившихся во тьме существ.
– Мы идем в Стургод! Храм не лишил его разума! Время пришло! – Гнев обернулся на Искателя.
– Ты готов исполнить свою роль, человек? – провыл голос.
Давай без этого, Надежда! Мы все здесь – люди! – неожиданно усмехнулся Проклятый.
– Я еще не знаю того, что мне предназначено. – Лесоруб попытался быть торжественным.
– Всем нам предназначена только смерть, – вмешался еще один голос. Из дальней ниши в зал ступила девушка. Как только ее нога коснулась освещенного пола – тело Проклятой стало прозрачным. Призрак? Гнев опустил глаза и склонил голову, будто стараясь не смотреть на незнакомку. – Только смерть.
У Гезеша перехватило дыхание. Она ослепительна. Прекрасна… Идеальна…
– Карна, – отчего-то с трудом произнес Гнев. – Рад видеть тебя.
Красавица с грустью кивнула, поедая глазами лицо Горящего. Лесоруб вдруг поймал себя на мысли, что ревнует ее к другу.
– На Прорыв! – неожиданно взревел Гнев.
На Прорыв так на Прорыв, – проговорил невидимый Надежда.
– На Прорыв!!! – взорвался Храм единым воплем множества глоток.
Из ниш в зал выходили люди. Шаг в пятно света, и сдавленный вскрик. Занялся огнем рыжеволосый бородач, с хрустом окаменела симпатичная толстушка. Превратился в призрака белобрысый мальчуган.
Храм наполнился стонами боли и проклятиями.
В нишах они не мучаются?!
Упругая ладонь ветра выпихнула Гезеша из святилища. Мир вновь подпрыгнул, и Лесоруб потерял сознание. Очнулся он от гула огня.
Гнев…
Горящий стоял над Искателем, глядя в сторону Храма. Рядом со старым другом парила прозрачная фигура Карны… Грустный взгляд девушки наполнял Гезеша желанием немедленно помочь ей, ободрить. Но слова были лишними.
Проклятые покидали стены убежища. Скрипели каменные суставы, заплевывали тьму огнем горящие фигуры. Молча выплывали призрачные силуэты.
– Теперь ни одна армия не остановит нас, приятель, – хохотнул Гнев.
Гезеш промолчал. Он смотрел на обитателей Храма, и душу его заливал восторг. Горящий прав. Теперь их никто не остановит. Серые Долины больше не казались непреодолимыми.
Спуск вниз дался Лесорубу гораздо труднее. Не раз Искатель, не рассчитав прыжка, чуть не сваливался с огромной ступени. Спасала шагающая впереди каменная туша. Гнев специально назначил этого Проклятого для подстраховки, а сам шел позади и всякий раз предостерегающе вскрикивал, стоило Гезешу неудачно покачнуться.
Карна все время плыла рядом с Горящим, но ни разу не произнесла ни слова. Не могла. Таково проклятие Призраков. С другом Лесоруба она общалась жестами. А Искателю было не до разговоров, хотя очень хотелось увидеть, как красавица адресует хоть какой-нибудь знак ему и только ему. На лестнице это оставалось лишь мечтами.
