Потом была Колонна.
Родинка служил десятником в дружине лихого северного князя в стране, которой, по словам Дмита, не существовало лет как триста. Приятель даже имя свое вспомнил. Хув Гул.
Искатели, не сговариваясь, продолжали звать его по-прежнему. Так как без улыбки произнести имя друга не могли.
Джаззи, как ни смешно это оказалось, – был притворным шутом в Дундэйле. В Колонну попал после того, как Король-Отец погиб во время переворота, а на следующий день город спокойно принял новую власть. Предал своего правителя. Благородного, мудрого человека…
В тот день Джаззи впервые позвала Колонна. И через неделю он сдался.
Мудрый по-прежнему твердил про Счастливые Земли, вспоминал супругу. Говорил про неодолимую Черную Стену на юге. Стену, отгораживающую его страну от Безумия. От ада.
Рассказывал про жену, про детей. Про то, как каждое лето в его городе проходил карнавал. Про циркачей.
Искатели слушали и не верили. Циркачи, актеры, карнавалы – все казалось таким незнакомым, загадочным.
А Гезеш и Рыбак так ничего и не вспомнили. Лесорубу ночами снился пустой город и высокая колокольня. С башни на Искателя смотрел человек в стальной маске и смеялся. И больше никого.
Башня и безумец.
Один и тот же сон.
– Господин! – В таверну влетел Джаззи и грохнулся на колени. – Господин, кони у порога!
– Дурак ты. – Напрягшийся было Гезеш облегченно выдохнул. Друг опять дурачился.
– Пожалуйте во двор, господин, нас ждет Блуждалка. Самая короткая дорога, самые лихие кони! Только сегодня и только у нас!
При упоминании Кладбища хозяин таверны сухо кашлянул.
Местное проклятие, тревожащее и после смерти. Из-за него в округе не было ни одной могилы. Мертвых хоронили в Гур-Дарге.
– Иди, раб. – Паблар подыграл Джаззи.
Убийца подошел к коленопреклоненному другу.
– Но сначала, в знак признательности, поцелуй мой сапог!
– Можно, я вам просто в плащ высморкаюсь? – подобострастно заявил Джаззи.
– Завязывайте, – прервал представление Гезеш.
Паблар кривился от смеха, повторяя: «В плащ… Высморкаюсь… Хы!»
Друз молча прошел мимо развлекающегося шута. Хлопнула дверь, с улицы донеслось лошадиное ржание. За коней Гезеш Дмиту был благодарен. Добротные скакуны. Выносливые, выученные. На таких и в бой можно идти. Да и верхом путешествовать всегда веселее.
До Безмолвной Рощи добрались быстро. Солнце лишь клонилось к закату.
Ветер трепал отороченные мехом плащи, под копытами хрустел снег. Поднявшись на холм с одиноким валуном на вершине, Искатели остановились, оглядывая снежное поле, поросшее пробивающимся из-под белого покрывала жалким кустарником, и березовую стену Рощи.
Шагах в двухстах от кромки леса неприятно темнело Кладбище.
– Может, тут остановимся, – предложил Теккен. Он кутался в теплый плащ, стараясь хоть таким способом укрыться от пронизывающего ветра.
– Тут дует. Лучше там. – Друз деловито кивнул на Могильник. – Проще будет.
– Там тоже ветер, – нервно заметил Теккен.
– Зато к мертвякам ближе… – пожал плечами коренастый наемник.
– О да! Это весомый аргумент, – фыркнул Джаззи, – с ними всяко спокойнее!
– Тебе очень хочется в трупах копаться? – Друз похлопал беспокоящегося коня по холке. Животное испуганно всхрапывало, косясь на прогалину мертвых.
– Младенчика бы сюда, – мрачно пробормотал Паблар.
Гезеш с ним согласился, колдун Дмита исправно находил места, где объявилось Кладбище, но ни разу к ним не приближался. Для грязной работы, по мнению гаденыша, вполне годились Искатели.
– Встанем у Блуждалки, – решил Гезеш. – Безопаснее.
Ни на миг Лесоруб не забывал, что рядом Безмолвная Роща. Что на огонь полезут ее бесшумные обитатели. Могильник должен отпугнуть тварей.
– Больно много трупов в этот раз. – Паблар нахмурился, оглядывая поле. К Кладбищу со всех сторон ползли мертвецы. Черные, серые точки на белом полотне.
– Поехали. – Гезеш пришпорил коня. Животное неохотно сделало один шаг и испуганно заржало. Из-под снега под его копытами пробивалась костлявая рука. – Твою мать…
– До ночи бы обыскать, а? – Скакун Паблара оказался менее труслив. Косясь на выбирающегося покойника, лошадь все-таки побрела к Могильнику. – Завтра их будет гораздо больше, – добавил Паблар, даже не обернувшись на товарищей.
