Капли оказались спрятаны в ящике с бельём, я как раз переливала их в свою бутылочку, когда услышала голос хозяина из кабинета:
- Там почту принесли, забери.
Быстро засунув бутылочку за бюстье, спустилась в холл и забрала пару конвертов. Один адресован госпоже.
Хозяин сидел за столом и что-то писал. Махнул рукой, указав, куда следует положить почту, а потом попросил открыть окно: душно.
- Письмо Мирабель от торговца? – норн поцокал языком, вглядываясь в неровный почерк. – Занятно. Думаю, она не обидится, если я вскрою.
Сказано – сделано. Нож для бумаг с костяной рукоятью легко разрезал конверт, и хозяин извлёк лист серой дешёвой бумаги. Такая бывает на постоялых дворах.
Я успела дойти до спальни госпожи, – нужно прибраться - когда норн позвал меня.
- Занятное письмо, Зеленоглазка, очень занятное, - он постукивал пальцами по столешнице. – Мирабель что-то отправляла на север острова, и это что-то туда не доехало. Ты не знаешь, что бы это могло быть?
- Понятия не имею, хозяин.
От страха вспотели ладони. Мне казалось, что и голос немного дрожит. Виной всему – воспоминания. Я когда-то помогла беглым хырам и заплатила за это самым страшным наказанием и унижением в своей жизни.
- Ладно, спрошу у Мирабель. Что бы это ни было, оно сбежало. Живое, раз сбежало.
На этом меня отпустили, только работать не могла, раз за разом вспоминая слова о неотвратимости наказания.
Как и следовало ожидать, госпожа честно рассказала обо всём мужу. Прямо по возвращению, скинув мне на руки накидку.
- Разве что-то не так? – удивилась она.
- Нет, просто написали, что потеряли твою посылку. Ничего, я дам Лей денег, купит что-нибудь ещё, не такое подвижное.
Норн вышел и поманил за собой. Предчувствуя допрос с пристрастием, покорно последовала за ним в гостиную. Хозяин сел и указал на место против себя.
- Зеленоглазая моя, ты по-прежнему ничего не хочешь мне сказать, объяснить? – пальцы лениво поглаживали обивку.
- Что бы хотел услышать хозяин?
- Правду, всего лишь правду о твоём подарке. Таинственном демоне – или кого ты вдруг вознамерилась подарить знакомой. В любом случае, на зверушку у тебя банально не хватило бы денег. О твоём болезненном сочувствии той хыре, вернее, торхе. Я узнал, она тоже кеварийка. Это как-то между собой связано?
Я предпочла промолчать. Ложь погубит так же, как правда.
Но хотя бы Марайе помогла, не чужому человеку. Ради неё потерплю.
- Я помню твою реакцию на рассказ о той девочке. Будто ты знала что-то, чего не знал я. «Её вынудили», - сказала ты. Итак?
Низко опустила голову. Он знает. Догадался. Впрочем, хозяин умный и военный: их учат вычислять шпионов.
- Мне сразу идти к квиту, хозяин? Или дозволите повеситься самой? – обречённо прошептала я.
Повеситься не смогу, а вот большую дозу снотворного выпью. Надеюсь, это не запрещено законом?
Норн покачал головой и дёрнулся, когда я сделала шаг к двери.
- Ты боишься? Да, Лей? Если бы не страх, сказала бы? – он протянул ладонь, буравя взглядом полуопущенные веки. – Ты ей помогла, да? Просто кивни. Лей, я не позову квита.
- Значит, накажете сами, - чуть слышно пробормотала я, вспомнив, какую боль могут причинять эти руки. – Сорок ударов, хозяин?
- Признаёшься? – нахмурился хозяин и, ухватив, толкнул к себе. Не удержав равновесия, упала, ударившись плечом о диван. – Ты помогла беглой убийце?
- Она моя подруга, моя лучшая подруга. А тот норн заслуживал смерти! Делайте, что хотите, сверните мне шею, но я не могла поступить иначе, – на едином дыхании выпалила я.
- Значит, ты сознательно подписала себе смертный приговор ради подруги? Заменила её жизнь своей? – норн поднял меня на ноги. Губы сомкнулись в тонкую линию, глаза – как у зверя. Настороженного зверя, который ещё не решил, что сделать с жертвой.
- Да. Я в вашей власти, хозяин.
- Что же мне с тобой делать? – задумчиво протянул хозяин. Пальцы легли мне на шею, будто действительно решив сломать. – Серьёзное преступление… Но, с другой стороны, ты призналась. И такое самопожертвование… Сорок плетей, говоришь? Тут гораздо больше, Лей. До конца наказания ты не доживёшь, повесят уже изуродованный труп. Стоило оно того?
- У каждого человека должно быть что-то, за что он может, не раздумывая, отдать жизнь. То, что ему дорого.
