Это письмо она написала больше для того, чтобы не оказывать противодействия Лёвке, иначе — понимала — скоро оба они дойдут до ручки. Проще согласиться и далее взять паузу, дожидаясь ответной реакции. Та, впрочем, не заставила себя ждать. Ответ пришел уже через час с небольшим. И содержал в себе следующее:
«Многоуважаемые княгиня Аделина Юрьевна и Лев!
Несказанно обрадовался вашему письму. Хотя и не смог прочесть его сразу же по поступлении — был занят компьютер, и, к несчастью, не мною. Наверное, как вы сразу же подумаете, такое мое объясненье выглядит совершенно слабым и неубедительным касаемо даже такой малости, как невозможность употребить компьютер по принадлежности в любое по моему же выбору время. Огорчу лишний раз себя и вас — так оно и есть на деле. Компьютер, к какому я имею доступ, располагается в месте моего постоянного обитания, а именно в городской библиотеке на Никитском бульваре, дом № 7а, в бывшем городском имении Толстых. Неподалеку от него же вы, милейший Лев, и отжали ручку старинной ограды от калитки ее, к какой была она креплена, еще начиная от существенно более ранних, нежели мои, времен. Сей компьютер, однако, помещен в ту часть музея, где ютится научная библиотека. И коли по рассеянности милейших сотрудниц библиотеки сей ценный инструмент остается на ночь неотделенным от питающих его электрических сил, то именно такое совпаденье и предоставляет для меня счастливую оказию быть связанным с вами почтовый перепиской.
Касаемо же справедливых сомнений ваших, Лев и княгинюшка, соглашусь, что они требуют от меня незамедлительных прояснений. Однако помышляю, что подобное действо, исполненное наспех, абы как, лишь усугубит ваше недоверие ко мне и сделает дальнейшие отношенья наши не столь обнадеживающими для меня. И потому я прошу вас… Нет, я вас умоляю, драгоценные мои друзья, об одолженье великом, какое в огромной мере облегчит нашу переписку. Позже я поясню все надлежащие резоны. А теперь скажу лишь, что надлежит купить, присоединив ее к вашему компьютеру, добавочную вещицу. Названье ее — планшетная доска «Ваком» («Wacom» по названию бренда — прошу вашего прощения за сбивчивость и уход в современный и столь ненавистный мне язык) — при ее посредстве общение наше станет полноценным, лишившись тягостных пауз».
— Это еще чего такое? — удивился Лёва. — Какая дощечка? Что за дела?
— У ботаника узнаем, не мешай! — не отрывая глаз от экрана, бросила жена. — Слушай лучше, не отвлекайся на ерунду.
«…Именно это приспособленье выручает меня теперь. Как только ваш компьютер обзаведется таким же устройством, я тотчас объявлюсь и смогу дать вам самые удовлетворительные объяснения по существу высказанных вами сомнений.
P.S. Касаемо моего обращенья к вам, княгиня, то (уж не судите строго) явился очевидцем ваших с супругом бесед об истории семьи Урусовых. И за это обстоятельство я теперь всякий раз благодарю путеводную звезду, проявившую ко мне благосклонность, направив в спасительном направленье. С князем Михаилом Александровичем Урусовым, милейшим и благороднейшим человеком, губернатором Нижегородским, помнится, сошелся я дружеским образом, когда Его высокопревосходительство принимал меня в вотчине своей, в Нижегородской губернии, и не один раз: хлебосольством славился, а еще строитель был великий — преобразился город под его началом. Водопровод провел предок ваш, фонтаны установил, многое и другое из замыслов своих осуществил. Супругу его дражайшую, Екатерину Петровну, также не забываю самой наилучшей памятью — лично попечительницей двух детских приютов стала — усердствовала, чтоб ни в чем, что в силах ее, от вашего прапрадеда не отставать. Сам он, запомнилось мне еще, с бароном Дельвигом в ближайших друзьях состоял, стихи почитал многие и знал на память, а вместе с этой страстию своей придавал он огромное к тому же значенье развитию и поддержанью словесности русской в целом. Характер имел прародитель ваш радостный, легкий, шутки обожал всяческие. И не придавал недоброжелателям своим вниманья особенного. Те недовольные, кто с губернаторством его не соглашался, больше Урус-ханом князя именовали, а само правленье его — татарским игом. А только князь шутил больше, не отзывался на недовольство. Дело делал. Оттого и след оставил незабываемый, и память о себе. Рассказывали, помню, при вступленье на должность свою князь Михаил Александрович принял некоего откупщика Евреинова. Так вот откупщик этот и сказал вашему предку, что, мол, Ваше превосходительство, наше положенье вам известно: губернатору целковый с ведра вина и об этом никому ни слова. Он же на такие слова улыбнулся лишь да с полным хладнокровьем ответствовал, что знаете, мол, дайте мне два рубля с ведра и рассказывайте об этом кому угодно.
Великого, великого уваженья достоин предок ваш…»
17
Продолжая перебирать глазами строчки письма, по новой уже, снизу вверх, Аделина, голосом, не предполагающим иных вариантов, коротко произнесла, а скорее, просто распорядилась в не присущей ей манере:
— Звони ботанику, Лёв, прямо сейчас, пускай штуковину эту немедленно притащит. Сколько надо, столько заплатим.
После озвученного женой постскриптума предлагать любую альтернативу Гуглицкий уже не отважился, ощутив по напряженной Адкиной спине ее ультимативный настрой. Просто решил, что даже если те приличные потери, которые он как глава семьи понес, приобретя эти почтовые ящики для связи с чертом, сделаются уж вовсе неприличными в силу прихоти этого самого беса, то спокойствие любимой жены ему по любому дороже. А дополнительный расход возместится тем же кортиком Пельше — купцу, если вещь тому действительно глянулась, она встанет просто процентов на десять дороже. И все дела.
Вежливый мальчик, явившийся к Гуглицким все в тех же дырявых штанах, присоединил им этот самый «Ваком» на другой день после Лёвкиного звонка и объяснил принцип работы с ним. Прасковья, признав ботанического мальчика, только руками всплеснула и сокрушенно покачала головой. А когда закрывала за ним дверь, успела, поджав голос, поинтересоваться, куда ж, мол, столько он деньжищ пускает, на какую нужду, что штанов не может приобресть себе цельных, а не ходить в порватых до голых коленок. Головастый мальчик вопросу бабушкиному не обиделся, а обходительно пояснил, что дыры эти надобны ему для связи с космосом, через них космическая сила лучами своими проникает в его организм, используя незащищенные коленки, после чего, остывая по пути, подымается в голову и далее питает знаниями мозг. А деньги нужны, чтобы накопить на путевку для космического полета на платной основе. Сказал, не улыбнувшись, и оттого получил Прасковьино благословление.
Свежеприобретенную дощечку Ада Юрьевна освоила моментально. Уже через час после установки она специальной ручкой с тупым окончанием выводила на поверхности планшета разнообразные фантазийные закорючки и тут же наслаждалась полученной картинкой уже на экране монитора. А еще через час они с Лёвой получили письмо все с того же адреса. После очередного пространственного вступления, состоящего по обыкновению из россыпи благодарственных слов, отправитель все тем же глубоко заваленным вправо остробуквенным почерком, к которому Аделина начала уже привыкать, писал:
«…Теперь же, когда с божьей помощью и при наиценнейшем вашем содействии все препятствия успешно устранены, я совершенно готов всецело и полно изложить вам, княгиня и Лев, историю мою, начиная от даты телесной смерти и до нынешнего благодатного дня. Прошу лишь предназначить так, чтоб «Ваком», какой имеется теперь в употребленье вашем, был постоянно приготовлен к действию, потому как я намереваюсь употребить его сейчас же для наших с вами бесед. Менее чем через несколько минут от момента, как вы завершите разбирать мое послание, я уже буду подле вас, переместившись из постоянной
