«черными вестниками», и с ними отправляем самых ненужных воинов. Каких не жалко. Таких, каким был тот, на лош-шади которого ты едеш-шь! Они всегда едут потихоньку, не торопясь. Зачем спешить на собственную казнь? Ну, а если вес-сть хорош-шая… такая, какую везем мы, хан за нее даст награду. Мож-жет, даже то, что ты сам у него попросиш-шь!.. И с такой вестью надо спеш-шить!
- А у нас, наоборот, доставлять самые опасные грамоты, например, передать врагу «Иду на вы!», отправляются лучшие гонцы! – с гордостью заметил Славко и добавил: - Причем, их не посылают, а они вызываются сами!
- Странный обычай! Лиш-шаться лучших, когда можно потерять худшее! – удивился Белдуз. – А ч-что это значит - иду на вы?
- Это перед началом похода объявить врагу о том, что ты выступаешь на него! – охотно объяснил Славко и с ехидцей спросил: - А разве у вас не так делается?
- Зачем? – не понял его насмешки Белдуз. – Внезапность – половина победы! А если еще ус-сыпить бдительность врага ложной клятвой: поцеловать свою обнаж-женную саблю в знак вечного мира, а потом вдруг ночью, когда тебя с-совсем не ж-ждут, напасть – это уж-же сразу, с-считай, победа!
Хан надолго замолчал, припоминая, наверное, такие свои победы.
Остальные половцы тоже скакали, сосредоточенно молча, помня, что еще находятся на русской земле.
Старый половец Куман также постоянно держался около хана. Как опытная лиса, он будто нюхом угадывал нужный путь, и если Белдуз сбивался с него, мгновенно, так что тот и не замечал, исправлял это.
- Скорее, скорее, - торопил он. – До света нужно проехать Змиевы валы, где много русских дозорных. А уж в Степи они нам не страшны!
И они скакали еще быстрее…
Совсем рядом поблескивал серебряный наличник Белдуза.
Маняще посверкивала в свете луны рукоять его булатной сабли.
Ах, как хотелось Славке подскакать поближе, выхватить эту саблю из ножен и перерезать ею горло Белдуза.
А там, вытолкав хана из седла, перескочить на его коня и – пока ночь, темнота, поминай его половцы, как звали!
Ах, как хотелось… Но нет - нельзя!
Две мысли останавливали Славку. Не все он еще сделал для родной Руси. Нельзя было убивать хана, когда тот, сам не ведая, так спешил к своим, чтобы погубить Степь.
И уж очень хотел он еще раз поискать родную матушку. Тем более, что ехал-то в Степь, где, возможно, она еще томилась в неволе. И не с пустыми руками, как раньше, а со златниками, на которые можно ее выкупить!
3
Славко почувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное.
Под утро они доехали до широкой, с высокими обрывистыми берегами, реки.
При виде ее половцы заметно повеселели.
- Ну, вот и добрались! – устало заметил Куман.
- Да, - гарцуя на самом краю обрыва, согласился Белдуз и снял наличник. – Теперь мы, считай, уж-же дома! Еще с-совсем немного и…
Славко оглянулся и со вздохом понял, что русская земля, с ее одолень-травой, церквями и родными людьми, осталась позади.
Впереди была готовящаяся к скорому ледоходу река. И за ней – насколько хватало силы у взгляда – Дикое поле, с его пологими холмами и оврагами, а за ним, еще более необъятная, половецкая Степь.
Что-то болезненно сжалось в груди Славки. Ему вдруг остро захотелось назад. К своим.
