убивать не пришлось…
Талейран отложил исписанный значками лист рисовой бумаги и прикрыл глаза.
— Так просто здесь не справиться. Похоже, это цилиндр Джефферсона. — Он поглядел на меня. — Вы знаете, что такое цилиндр Джефферсона?
— Да, — кивнул я. — Набор пронумерованных дисков на оси с буквами, нанесенными в случайном порядке. Каждый диск вращается независимо от других. Для того чтобы увеличить взломоустойчивость шифра, диски можно время от времени менять местами.
— Верно, — кивнул министр. — Но и без того иметь дело с таким шифром крайне неприятно. Что и говорить, мистер Томас Джефферсон — большая умница. Мне доводилось с ним встречаться и здесь, когда он был послом, и по ту сторону океана. — Он еще раз поглядел на бумагу, аккуратно сложил ее и, повертев в руках, словно надеясь найти тайные знаки, помогающие пролить свет на загадочную цифирь, со вздохом отложил в сторону. — Что ж, она пригодится и в таком виде. Как ваши успехи, друг мой?
— Продолжаем фехтовать с генералом. В последние дни он растерян.
— Это не удивляет, — усмехнулся Талейран. — Такая неприятность! Ну, ничего, мы это исправим.
Как говорил Шекспир: «О, женщины, вам имя вероломство». Эти очаровательные создания — этот шедевр творения Господа нашего, по сути, явление иррациональное и непредсказуемое. Они вносят сумятицу в самые продуманные планы. Если бы еще у них было свое мнение, глубокий интерес — так нет же! Неведомая сила влечет их без цели, как бурный поток — никчемную щепку. Понимаете? И вот такая щепка, попав в мельничное колесо, вдруг останавливает его, рушит запруду, уносит жизни мельника и всех, кто имел несчастье оказаться рядом. Не верите? Думаете, я преувеличиваю?
Я кивнул.
— Тогда вот вам свежайший пример. Из Неаполитанского королевства мне сегодня доложили, что жена английского посла, наперсница тамошней королевы, недавно устроила своему любовнику, британскому адмиралу Нельсону, отвратительнейший скандал. Эта никчемная авантюристка, безвестная провинциалка, зарабатывавшая себе на жизнь тем, что изображала в нагом виде некую языческую богиню в магнетическом салоне, объявила своему ручному морскому тигру, что либо тот останется на берегу и проведет с ней ночь, либо впредь ему никогда не видеть ее несравненных прелестей. Подумайте только, какая нелепость! Из-за ее прихоти адмирал потерял рассудок, нарушил приказ лордов адмиралтейства, а в результате флот задержался с выходом в море на целые сутки. А это, несомненно, играет нам на руку.
Я опустил глаза, чтобы скрыть волнение. В нашем мире флот Нельсона, лишенный обузы из неимоверного числа еле плетущихся транспортов, обогнал французов на два дня и, не застав их в Александрии, рванул искать пропажу аж к Стамбулу. Лишь потом, вернувшись, Нельсон обнаружил французскую эскадру, стоящую у египетских берегов, но уже без десанта. Конечно, великий флотоводец отправил ее на дно. Однако Бонапарт к тому времени вырвался на оперативный простор. Здесь же…
— Но я, кажется, заговорился, друг мой. На завтра вам не стоит ничего планировать. Занятий с Бернадотом, — он махнул рукой, — тоже.
— Но вы же сами говорили, монсеньор…
— Говорил, конечно говорил, но как-нибудь в другой раз. Завтра вас арестует тайная полиция…
Рассветное море почти исчезало в легкой дымке, предвещавшей близость желанной земли. Чайки, кружившие над палубой «Ориентала», совсем осмелели и временами отдыхали на реях, фальшборте или, как сейчас, на планшире капитанского мостика. Генерал Бонапарт, как обычно вставший до рассвета, вглядывался в даль, пытаясь разглядеть в подзорную трубу кромку берега.
— Слава Господу, — шептал он, — вот и последний день в море. — Наполеон был как-то по- особенному бледен. В нем кипела готовность к великому свершению, быть может, подвигу всей его жизни. — Скоро, уже очень скоро, — шептал он, и утренний бриз развевал его длинные черные волосы.
Главнокомандующий повернулся к адмиралу Брюйе:
— Следует послать один из фрегатов в порт Александрии и требовать у местных властей права беспрепятственной высадки под угрозой бомбардировки.
— А если египтяне не согласятся? — с сомнением в голосе спросил командующий флотом.
— Я думал об этом. Вероятно, не согласятся, но, скорее всего, и не сразу откажут. Начнут обдумывать, взвешивать, посылать гонцов за подмогой, а мы в этот момент высадим десант вот здесь. — Он развернул карту и указал точку вблизи города на побережье. — И пока местный бей не примет решения, что предпринять, мои гренадеры уже ворвутся в город. А дальше….
— Корабли! — закричал марсовый с грот-мачты флагмана. — На горизонте прямо по курсу корабли! Английские вымпелы: один, два, три… десять. Их там целый флот!
Глава 22
И если в этот миг Господь отвернется от меня, Он пропустит много интересного.
Словно предчувствуя недоброе, чайка, сидевшая на планшире капитанского мостика, расправила крылья и взмыла в рассветное небо. Оттуда, из горних высей, ей и ее подругам было куда безопаснее наблюдать за тем, что сейчас должно было начаться. Если верить старой морской легенде, в чаек вселяются души погибших моряков. Сегодня это горластое братство могло ожидать огромного пополнения. Эскадры сближались, и с каждым мигом становилось все понятнее, что сражения не избежать.
Выворачивая душу, надсадно завизжали боцманские дудки, и сигнальщики быстро, но без суеты начали поднимать обусловленные в секретном приказе флаги, передавая распоряжения адмирала. Руководивший флотом вторжения Франсуа-Поль Брюйе не был новичком в своем деле и не впервые сталкивался в бою с англичанами. Он снискал добрую славу дельного боевого офицера и был подле Бонапарта еще в Итальянскую кампанию, умело командуя французскими кораблями.
Храбрый флотоводец отчетливо понимал, что ситуация для него складывается — просто дрянь. Слабоуправляемая, подпираемая сзади массой неповоротливых транспортов, французская армада сейчас двигалась, с трудом ловя ветер, не имея реальной возможности для организованного маневра. Англичане шли от берега, подгоняемые утренним бризом, словно по заказу щедро наполнявшим паруса британских линейных кораблей. В подзорную трубу Брюйе уже сосчитал их — четырнадцать штук, на один больше, чем у него. Правда, «Ориентал» несет сто двадцать пушек, а вражеские корабли, судя по размерам, не более семидесяти пяти. Но малая подвижность эскадры может свести на нет это преимущество.
Между тем, повинуясь приказу, французские боевые корабли начали выстраиваться в батальную линию, медленно, но решительно и упорно разворачивая строй наперерез англичанам. Адмирал поманил к себе флаг-офицера:
— Передать канонирам: по золотому за каждый удачный выстрел.
— Слушаюсь, гражданин адмирал! — отсалютовал моряк.
Нынче Брюйе мог позволить себе подобное «расточительство» — в трюме флагмана, запертая и тщательно охраняемая, лежала казна, изъятая у папы римского для ведения египетского похода, — золото в монетах и слитках, бриллианты. Как утверждал, почти рыдая, кардинал-казначей, на эти деньги можно было попросту купить Египет у турецкого султана. Впрочем, «тень Аллаха на Земле», как высокопарно именовался в официальных документах сидевший в Стамбуле ничтожный потомок великих османов, имел крайне слабое влияние в эти землях, формально ему принадлежащих.
Англичане продолжали сближаться с французской армадой, выстроив корабли в две неравные линии.
— Четыре и десять, — под нос прошептал адмирал Брюйе. — Что они замышляют? Приготовиться к
