я положил ее листы в ящики своего стола. Причем сделал это в полной темноте! Сегодня пришел, открыл – а они черные.
– Не надо расследования, Павел Афанасьевич, – мрачно сказал Лыков. – И Девяткина отпустите. Это я лазил в ваш стол.
– Ха! Ты же не умеешь пользоваться отмычками.
– Я ему помогал, – сознался Титус.
– Т-а-а-к… Два моих ближайших сотрудника. Дожил. Деньги-то хоть не стянули?
Пунцовый Лыков и розовый Титус стояли молча по стойке «смирно».
– Значит, ты прочитал про Блинова?
– Так точно.
– И не согласен?
– Никак нет.
– Садись, рассказывай, что выяснил в рамках своей версии. Проказник…
Только сейчас Алексей догадался, что Благово не сердится, а, скорее, смеется. И весьма доволен своим фокусом с глазированной бумагой… Нарочно подстроил ловушку, и даже хитрый и осторожный Титус в нее угодил.
Титулярный советник сел и подробно пересказал беседу с Марцем-младшим. Павел Афанасьевич выслушал его и резюмировал:
– Ну вот, ты уже и сам вышел на мою гипотезу, только еще не понял этого. Что сказал калужский бюрократ про смерть Бомбеля? «Так ему и надо!» Многие отцы юных кокаинистов с ним согласятся. Мало кто предпримет меры – для поступка нужна решительность; но одобрят все. И вот нашелся человек, который решился. Сказал сам себе, что хватит умирать юным совсем людям. И стер торговца «кикером» с земли, как гуммиэластиком ненужный рисунок…
– Федор Блинов?
– Собственной персоной.
– Но почему он?
– Упомянутая тобой Наталья Латникова – его незаконная, но любимая дочь.
– Откуда вы это знаете?
– Алексей! Если ты хочешь когда-нибудь стать начальником сыскной полиции, то обязан знать такие факты. А для этого иметь агентуру во всех слоях общества и внимательно читать ее донесения.
– Вы полагаете, что Блинов провел собственное расследование обстоятельств смерти дочери, обнаружил Бомбеля и вынес ему приговор?
– Надо знать Наталью и надо знать Федора Андреевича Блинова. Девушка действительно была необычна. Всеобщая любимица, добрая душа… Притом – заметь – единственный ребенок стареющего миллионщика. Законных детей у него нет. А характер у мукомольного короля сам знаешь какой. В тюрьме за хищение казенной соли сидел, с городовыми дрался, не раз схватывался и с разбойниками. Силищи необыкновенной! Почетный гражданин Нижнего Новгорода, избирался городским головой, но правительство его не утвердило. Сейчас Федор Блинов чаще проживает в Казани, чем здесь, но местных дел не забывает. И вот, проводя, как ты выразился, расследование смерти дочери, он обнаружил дикие вещи. Что торговля наркотикой не запрещена, поскольку она считается лекарством. Что по закону Бомбель, нарочно губящий молодежь, ни в чем не виновен. И что этот негодяй, если его не остановить, отправит на тот свет еще немало подростков. Старик подумал-подумал и сказал: хватит!
– И нанял своих же грузчиков?
– Там у него такие грузчики, что ого-го. По агентурным данным, особенно в Неклюдове, он привечает самый темный народ. Мельница огромная, сто человек работников. Зимой беглым деваться некуда, и они ищут укрытие. Федор Андреич всегда им его предоставлял! Всех брал и паспортов не спрашивал. Некоторые могли застрять на мельнице в ожидании ярмарки. Деревня, от Нижнего далеко, никто не сыщет…
– Не вяжется, Павел Афанасьевич. Если Блинов мстил наркотикоторговцу, то зачем же он велел забрать «кикер»? Оставил бы его на месте убийства, для острастки остальным.
– А почему ты решил, что это он велел унести ампулы? Ребята могли и сами распорядиться. Смотрят – «кикеру» на несколько тысяч рублей; жалко стало оставлять. И хорошо: мы их по этому следу и отыщем. В Неклюдове.
– Почему именно там? У Блиновых четыре мельницы.
– Вчера вечером я разослал всех свободных штатных агентов по пивным и портерным. И нештатным наказал глядеть в оба. Убийцам же надо сбросить товар как можно быстрее, это улика. Велел обратить внимание на необычно пьяных: дурной, а водкой не пахнет. Или кто пытается цену вызнать. Или за вино ампулкой расплатиться. И сегодня уже имел результат! В пивную Ерусалимского на Почтовом съезде зашли под ночь два бугая. Одежда, обувь обсыпаны мукой. Уверенные в себе ребята, по виду «деловые» – у Федора глаз наметанный. Когда стали уходить, один обронил ампулу. Сказал: «Черт с ней, их у нас полно» – и раздавил каблуком. Ерусалимский пошел за ними, проследил до Боровского перевоза, но там их ждала лодка. Бугаи уплыли на тот берег Волги. А там только одна мельница: блиновская, в Неклюдове!
– Ампулу проверили?
– Конечно. Та самая, из бомбелевской аптеки. Это были они, убийцы.
– Налететь облавой, взять, найти «кикер» и получить признательные показания на Блинова.
– Ты, верно, полагаешь, что они морфий под подушкой прячут? А если нет? Если ты не найдешь улику? Ребята, по всему видать, тертые: тихо придушили, аккуратно заперли за собой все замки, хладнокровно скрыли труп… Свидетелей у нас нет, единственная надежда на эти ампулы. Они маркированы – не отвертятся. Нужно выманить душителей.
– Купить товар?
– Да. Подыщем им хорошего покупателя.
Более часа сыщики просидели над планом. Решено было, что Титус скатается в Неклюдово на разведку. Под видом армейского интенданта он обойдет всю мельницу и изучит окрестности. Лыкову поручили разыскать нескольких опытных мукомолов, показать им найденную в аптеке пеклевань и спросить: чей это помол? Кроме того, за Алексеем оставался Ягода. Павел Афанасьевич считал, что агенту может угрожать опасность. Кто знает, как далеко решил зайти старый миллионщик в искоренении зла, если догадка Благово верна…
Взяв конверт с мукой, Лыков отправился в обход по тузам. Начал он с Дегтярева, которого разыскал на собственной мельнице на краю Благовещенской слободы. Маленький, крепкий, пропахший табаком, тот сидел в комнате правления в окружении своих приказчиков и что-то высчитывал. Ворох бумаг, рев паровых машин за стеной и повсюду в воздухе, как туман, белая мучная взвесь.
– Чем могу? – лаконично спросил Дегтярев, прочитав билет Лыкова.
– Вот, – Алексей высыпал ему на корявую коричневую ладонь пеклевань из конверта. – Не ваша?
Купец долго и внимательно изучал порошок, тер в кончиках пальцев, даже понюхал. Затем сгрузил муку обратно в конверт, вытер руку прямо об сюртук.
– Нет. Я бы лучше смолол. Рожь шланшжедтская[85], прошлогодняя. Мука блиновская, с Неклюдова, машина нумер три. Сделана позавчера.
И закричал без перехода на ближайшего приказчика:
– Степка, черт! На раздробительном дворе кули кончаются! Бегом!!
Второго туза, Митрофана Рукавишникова, Лыков нашел на ярмарке, в биржевом буфете. Тот сидел в паре с молодым Бугровым и уплетал селянку. Дав мукомолу доесть, Алексей подошел, поздоровался с купцами и вынул свой конверт. Ритуал с обнюхиванием повторился, повторилось и заключение: неклюдовский помол.
Решив, что этого достаточно, титулярный советник вернулся в управление. Однако вместо вызванного Ягоды его поджидал встревоженный Исупов.
– Так что, Алексей Николаич, привести мальчишку не представляется возможным.
– Почему?
– Лежит в Мартыновской больнице с проломанным черепом.
– Жив?
– Жив и сравнительно легко отделался, но побили сильно.
