с прессой. Через месяц попал в пятнадцатую больницу с диагнозом параноидальная шизофрения. Был выписан только в девяносто шестом. С тех пор работает пожарником в Центральном детском театре. Двое других устроились в какие-то малопонятные кооперативы. Под этой «крышей» вполне могут заниматься и генераторами.
— А с лабораторией что?
— Ее закрыли в девяносто втором. Люди рассеялись. Информация разная. Кто-то уехал из страны, кто-то осел в других городах. Украина, Белоруссия, Молдавия. Там их отслеживать сложно, но мы стараемся.
— Занимаются разработкой СВЧ?
— Ничего подобного не установлено.
«Разумеется, — подумал Беклемешев. — Если бы это удалось установить, то мы бы знали и о лаборатории».
— Адреса и телефоны есть?
— Запиши, — Сытин продиктовал. — Ну и последнее. Насчет оружия террористов. Я поднял всех наших осведомителей. Они практически в один голос утверждают, что подобные партии в последние два- три месяца не проходили. А «валы» и «винторезы» в таких количествах они вообще не видели. Такое оружие им без нужды. Дорого, да и приметное слишком. Так что, если бы кто-нибудь попытался заказать даже несколько штук, они бы знали.
— Понятно.
Беклемешев помассировал лоб. После беседы с Шиловым и Воробьевой его подозрения переросли в уверенность. Чтобы получить полную и всестороннюю картину, не хватало лишь деталей.
— Слушай, свяжись со штабом Гражданской обороны и спроси, можно ли воспользоваться их спутником аварийной связи. Если они ответят, что попозже или еще что-нибудь в этом духе, спроси, нельзя ли подъехать к ним в бункер и подождать там. Если и тут ответ будет отрицательным, позвони в компьютерный центр и узнай, есть ли у нас спутники, обеспечивающие прямую связь с резиденцией Президента.
— Ты уже нашел? Да? Ты что-то выяснил?
— Почти все. Звони, я подожду.
— Уже звоню.
В комнату вошла Светлана Алексеевна, остановилась в дверях, спросила:
— Может быть, все-таки чаю?
— Нет, благодарю, — ответил он, прижимая трубку щекой.
Беклемешев не сомневался в том, что Сытину ответят именно так, как он и предсказал. В главном бункере Гражданской обороны далеко не все в порядке. И соответствующий спутник должен быть.
Теперь-то ясно, что в броневике перевозился именно СВЧ-генератор, который террористы использовали в качестве оружия. Очевидно, мощность его слишком мала, и им понадобился усилитель, которым и является Останкинская радиотелевизионная передающая станция. Каким-то образом они добыли информацию о спутниках и, использовав один из них в качестве переадресатора сигнала, нанесли СВЧ-удар по главному командному пункту штаба Гражданской обороны. По сути, террористы построили громадную СВЧ-печь. Цель атаки была вполне ясной: обезопасить себя от отключения электроэнергии. Зачем? Чтобы власти не смогли заблокировать запасной генератор башни, необходимый для повторной атаки, которую террористы намеревались провести позже. Речь шла не о массовых разрушениях, ибо тогда не было бы смысла скрывать наличие генератора. А капитан старался соблюсти секретность. Да и не похоже это на Воробьева. Бессмысленная жестокость не вязалась с его психологическим портретом. Оставалось одно: телемост. Светлана Алексеевна оказалась права. Это не месть, это — возмездие. Но не за сына, а за войну вообще, за трупы, за кровавую корысть, за предательство. Выдвинув условие о проведении телемоста, Воробьев рассчитывал собрать всех людей, ответственных, по его мнению, за чеченскую бойню, одновременно в определенном месте. А затем, при помощи СВЧ-генератора, поджарить их, как цыплят.
Тогда и незапланированное «заявление» по телевизору получало логичное объяснение. Будучи неглупым человеком, капитан предусмотрел, что власти могут не согласиться на проведение телемоста и, более того, просто проигнорировать данное происшествие. Воробьев сделал упреждающий ход: поставил в известность о своих требованиях прессу. Журналисты, конечно, захотят узнать, что думают по этому поводу «объекты теракта», и тем самым откроют террористам их местонахождение. Все просто. Неясными остаются только два вопроса. Первый: какую роль сыграло во всем происшедшем Министерство обороны? По всему выходит, что военным-то данный теракт как раз невыгоден. Их секретная лаборатория всплывет, поскольку штурмовые группы обнаружат генератор. Замести следы Министерству обороны не удастся никак. Проникнуть в башню раньше штурмовых групп не получится. Сговор тоже исключается. Воробьев, как человек принципиальный, вряд ли пошел бы на какие бы то ни было сделки с людьми, которых он винит в причастности к чеченской трагедии. И вопрос второй: как капитан планирует уходить, причем не один, а вместе с двумя десятками солдат?
— Зиновий! Алло!
— Да.
— Ты уснул? Пять минут уже докричаться не могу.
— Прости, Андрей, задумался. Так что, ты говоришь, со штабом Гражданской обороны?
— Как ты и говорил. Они темнят. Прямо не отвечают, мямлят о каких-то временных технических неполадках. О том, что вот именно сейчас-то в их бункер попасть как раз и не получится. Но позже, может быть, завтра или послезавтра, если нам будет нужно, они, конечно, с удовольствием... Ну и так далее.
— Ясно. Все сходится. Их бункера больше не существует. Кому-то придется как следует потрудиться, чтобы привести его в первоначальный вид, — Беклемешев ощутил прилив сил. Он словно любовался результатом своей собственной кропотливой и очень тонкой работы. — Ну а что со спутником? Ты выяснил, чей он?
— Я узнал. Такого спутника нет. В случае отказа обычных линий они используют дублирующие, а уж если и с теми что-то произойдет, тогда связь будет обеспечиваться через военный спутник. По спецканалам. Но пока ничего такого нет. Правительство поддерживает связь в обычном режиме. По низкочастотным наземным линиям.
— Постой, — большего удара Беклемешев не испытывал очень давно. Ему словно влепили затрещину, как не в меру развеселившемуся мальчишке. — А ты ничего не путаешь?
— Нет, Зиновий. Я два раза проверил.
— Подожди, Андрей! Говорю тебе, ты ошибся! Запроси еще раз! Этот спутник должен быть!!!
— Мне очень жаль, если я разрушил твою версию, но... Мне, конечно, нетрудно запросить еще раз, но стоит ли? Ответ будет тот же. Тебе это известно.
— Черт, Андрей, ты меня зарезал. Без ножа.
— Без ножа только филиппинцы могут. А мы далеки от этой хирологии, хиромантии и прочей «хиро». Мы по-простому, ножами.
Беклемешев почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Это был конец всего. «Стоп, — сказал он себе. — Если нет спутника, при помощи которого Воробьев сможет нанести прицельный удар по Горкам-9, то выходит, что его, Беклемешева, умозаключения ошибочны. Так? Или нет? Может быть, есть еще какой-то способ переадресовать сигнал? Надо взять себя в руки. До штурма еще пара часов. Можно успеть, если не впадать в панику. В конце концов, если Воробьев сумел найти способ провести волновую атаку, значит, и он может сделать то же самое. Надо только постараться. А пока необходимо успокоиться и не впадать в панику».
— Слушай, Андрей, — сказал Беклемешев, беря себя в руки и стряхивая дурное оцепенение. — Ты не в курсе, показывали где-нибудь в новостях резиденцию Президента?
— Не видел. Но могу узнать у информационников. Власти сейчас обсуждают проблему с террористами в Горках. Это ни для кого не секрет. А что такое?
— Иди в информационный отдел и сиди там. Следи за выпусками новостей. Их обязательно покажут. Может быть, не интервью, но саму резиденцию — точно. Как только такой репортаж пройдет, свяжись с управлением охраны Президента и скажи, чтобы они эвакуировали всех. Только скрытно, чтобы
