мама.
Мать и дочь так давно не виделись, что не могли наговориться.
— Девочка моя, тебе нравится учиться?
— Да, тут очень здорово. На физфаке так много интересных людей!
— Рада за тебя, — ответила Мюриэл, не выдавая своего разочарования, ведь подтверждались самые худшие ее опасения. — Но ты, мне кажется, еще слишком мала, чтобы заводить дружбу со старшекурсниками.
— Если честно, — посетовала Изабель, — меня этот возраст уже достал. По метрике мне всего тринадцать, и в то же время я хожу на семинар по астрофизике с людьми вдвое старше. Все в студгородке водят машины, а мне еще три года ждать.
— Не беспокойся, дорогая. Природа сама за тебя все наверстает.
При этих словах Мюриэл невольно посмотрела на наливающуюся грудь дочери. Они поняли друг друга без лишних объяснений.
— Да, мам, — с радостью призналась Изабель, — у меня недавно месячные начались.
— Небось испугалась сначала? — Мюриэл обняла девочку. — Мне, помнится, в первый раз было очень страшно.
— Да. — Как же это здорово, что можно наконец с кем-то поделиться!
— Надо было мне позвонить.
— Я хотела, но папа был дома, и я постеснялась.
Лицо у матери помрачнело.
— Ты хочешь сказать, что всегда звонишь мне при нем?
— Мам, квартира-то у нас маленькая…
— А ты считаешь, ему действительно нужно тебя сопровождать на все занятия?
— А это ты откуда знаешь?
— Изабель, — вздохнула мать, — о тебе то и дело пишут в нашей газете. Если я что-то пропущу — мне тут же подсовывают другие преподаватели. — Помолчав, она с горечью добавила: — Они руководствуются лучшими побуждениями, но смотрят на вещи как-то однобоко. Все считают, что я должна тобой гордиться. И все.
— А ты что же, мной не гордишься? — Девочка была явно разочарована.
— Милая моя, если честно, я бы с большим удовольствием вернулась на несколько лет назад и все изменила. Тогда я сейчас возила бы тебя в школу, а не навещала в университете. Ну, да ладно. Мы с папой договорились, что все каникулы будем проводить семьей. Только у вас с ним почему-то вечно находятся причины…
— Мам, я тут ни при чем.
— А разве ты по мне не скучаешь? — продолжала расспрашивать Мюриэл. Было заметно, что ее это тревожит. — Видит бог, как у меня за тебя сердце болит.
— Я тоже скучаю, мам. Может, нам вдвоем с папой поговорить?
С тоской Мюриэл посмотрела на дочь и горестно произнесла:
— Боюсь, это мало что изменит.
Она опустилась на стул, закрыла лицо руками и тихонько заплакала.
Изабель подошла и обняла мать.
— Мам, не надо, не плачь.
— Извини. Это из-за того, что мне тебя очень не хватает.
Они обнялись.
Наконец Мюриэл напомнила себе, что надо держаться, и как можно более убедительно сказала:
— Все будет хорошо.
Она направилась к раковине и умылась. А затем они обе, не сговариваясь, перешли на менее болезненные темы.
— Расскажи мне о Питере, — попросила Изабель. Она старалась говорить беспечным тоном. — Когда я с ним разговариваю, он только ворчит.
— Ну, это типичное поведение для подростка. Уж не знаю, хорошо это или плохо. Он выступает за футбольную команду, не делает уроков и бесконечно треплется по телефону с дружками о своих сексуальных победах, настоящих или вымышленных. Но я знаю, что в бумажнике он носит презервативы.
— Мам, ты что, лазила по его карманам?
— Нет, конечно, — заверила Мюриэл. — Он мне сам сказал.
Изабель невольно ощутила укол зависти. Везет же брату — живет дома, даже позволяет себе доверительные разговоры с мамой. А главное, у него есть друзья, с которыми можно общаться в свое удовольствие.
Однако ей не хотелось создавать у матери впечатление, что она считает себя в каком-то смысле обделенной по сравнению с братом.
— Мам, Беркли — замечательное место. Я тебе завтра все покажу.
— С большим удовольствием, дочка.
— До двенадцати у меня лекции, а в половине третьего лабораторная. Можем перекусить на скорую руку, а потом я проведу тебя по университету.
— Наверное, тебе это будет странно — сидеть на лекциях самой, без папиных пояснений?
— Ну, он же мне лекции не разжевывает… — Она осеклась. — Нет, ты права, мне его будет недоставать.
По лицу дочери Мюриэл прочла, что ее раздирают двойственные чувства. Опасаясь огорчить девочку еще больше, она решила переменить тему.
— У меня для тебя сюрприз, — объявила она бодрым тоном.
Мюриэл прошла в комнату мужа, которую временно оккупировала, и вернулась с…
— Скрипка! Моя скрипка! — восторженно вскрикнула Изабель. — Спасибо, мамочка, мне ее так недоставало!
— И еще ноты, целая куча, — с улыбкой сообщила мать. — Должна сказать, ты скоро увидишь — как я когда-то, — что игра на музыкальном инструменте немало способствует активной личной жизни.
— В смысле?
— В университет я не только ходила на репетиции оркестра, но еще и брала уроки у Эдмундо. И когда в квартет физфака понадобилась вторая скрипка, они тут же пришли ко мне. Это было здорово — мы много ездили, знакомились с разными людьми… Даже наши споры из-за темпа исполнения мне жутко нравились. Может, и ты станешь играть в университетском оркестре?
— Где же я время-то возьму? — Изабель озорно улыбнулась. — Мне ведь всего тринадцать лет.
— Тогда тебе понравится и другой мой сюрприз, — объявила Мюриэл и достала из сумки магнитофонную кассету.
— Это серия записей под названием «Минус один». То есть запись концерта без сольной партии. Таким образом ты можешь играть в сопровождении настоящего филармонического оркестра.
— Класс! — обрадовалась Изабель.
Мюриэл была довольна.
— Я решила, тебе лучше начать с ми-минорного концерта Мендельсона. Если хочешь, можем пройтись вдвоем, я помогу тебе с трудными местами.
— Мам, это так здорово! Только вот…
— Ушам своим не верю! — пролепетала Мюриэл. — У вас что, нет даже кассетника?
Изабель помотала головой.
— Но ты же так любила заниматься под музыку…
— Да. Но папа считает, это мешает сосредоточиться.
— И ты его во всем, во всем слушаешь? — Дело обстояло даже хуже, чем она предполагала, но Мюриэл постаралась не выдать своей озабоченности. — В твоем возрасте обычно дух противоречия так и играет.
— Хорошо, мам, — отшутилась Изабель. — Я непременно приму участие в нескольких маршах
