«Откуда он знает мою фамилию? Откуда он знает мою фамилию? Откуда он…»
Мысль промелькнула, вернулась и начала крутиться в голове, как старая заезженная пластинка.
«Откуда он знает…»
Рука сама потянулась к карману и вытащила из него тяжёлую связку на длинном кожаном ремешке. Давыдов пытался сопротивляться чужой воле, но проклятая пластинка всё вертелась в голове, мешая сосредоточиться.
Парень взял ключи, повертел их и вытащил один из связки:
– Этот от автозака?
«Откуда он…»
Голова сама по себе качнулась из стороны в сторону. Парень кивнул и вытащил следующий ключ.
– Этот? Ага, по глазам вижу, что этот. Ты постой тут, сержант, я сейчас вернусь. Лютый, стереги!
Парень пошёл в сторону серого крытого грузовика, раскручивая на ходу болтающуюся на конце ремня связку. Ключи звенели колокольчиками, вычерчивая в воздухе замысловатые серебряные восьмерки.
Откуда-то сбоку вывернулась громадная кошка. Она плавно встала на задние лапы и, положив передние сержанту на грудь, прижала его своим весом к стене дома. Жуткого вида усатая морда тяжело дыхнула в лицо Давыдову запахом только что съеденного сырого мяса.
Идиотская пластинка в голове наконец-то заткнулась. Но от этого сержанту не стало легче. Кошка не отрывала от его лица каких-то слишком уж человечьих глаз, за которыми чувствовался совсем не звериный ум, замешанный, тем не менее, на вполне животной жестокости. Сержант чувствовал?–?шевельнись он?–?и тут же стальные клыки распотрошат его, как куропатку. Зверь, словно предупреждая, чуть-чуть выпустил когти. Проколов форменное сукно, острые костяные кинжалы почти нежно царапнули кожу и втянулись обратно в лапы…
Иван распахнул дверь автозака.
– Пучеглазый, ты здесь??–?крикнул он в провонявшую тяжёлым камерным духом темноту.
Темнота молчала. Иван подтянулся и запрыгнул внутрь.
– Вот дьявол, забыл спросить, какой из них от решки… – проворчал он, ковыряя замочную скважину не желающими влезать в неё ключами. Наконец, решётчатая дверь открылась. Четыре пары испуганных глаз уставились на Ивана.
– Пучеглазый, это ты?!..
С дальнего края скамейки медленно поднималось худющее существо, череп которого был обтянут пергаментной кожей. Наполовину пустой рукав грязной рубашки был заткнут за пояс разодранных брюк.
– Иван? Простите, но у меня украли очки, и я почти ничего не вижу…
При виде пустого рукава в каменном сердце Ивана что-то дрогнуло.
– Пошли отсюда, Пучеглазый, – тихо сказал он. – А то со всей этой канителью до суда точно не дотянешь. Идём.
Он подставил плечо инвалиду и осторожно вытащил его из вонючего брюха машины. Пучеглазый сощурился от солнечного света, из его почти слепых глаз закапали слезы:
– Но… Иван, как вам это удалось? Нас ведь сейчас поймают…
– Могут, – кивнул Иван. – Но не должны. Эй, вы там, малахольные, – крикнул он внутрь автозака, – ещё кто на свободу хочет? Если да?–?шевелите поршнями, другого случая не будет.
– Нет уж, спасибо, – хмуро отозвался псих?–?любитель шоколадок с орешками. – Я завтра, может, на «дурке» буду медсестёр за ляжки хватать. А сейчас ноги сделаешь?–?потом всю жизнь ходи да оглядывайся на каждого мента…
Иван рассмеялся.
– Дубиналы санитарские ты будешь там загривком хватать?–?только в путь. Псих из тебя, как из меня балерина. Ну ладно, наше дело предложить…
Он пошел вдоль улицы, поддерживая еле передвигавшего ноги калеку.
– Отпусти его, Лютый, – бросил он через плечо. – И пошли домой.
– Домой нельзя… Ни ко мне, ни к вам… После побега из автозака обоих заметут тут же. Наверняка вас уже кто-то срисовал. У меня есть одно место, там точно не вычислят… – запекшимися губами прошептал Пучеглазый.
– Ух ты, – удивился Иван, – однако, мы здорово намастырились по фене… «Заметут», «срисовал», «вычислят» в устах маститого ученого?–?это круто. Ну что ж, пойдём в «одно место»…
Огромная кошка облизнулась и неторопливо опустилась на четыре лапы. Давыдов осторожно вздохнул и медленно выпустил воздух из легких. Всё это время он старался по возможности не дышать. Ничего не произошло. Зверь только зыркнул на него напоследок своими злыми глазищами, повернулся спиной и с достоинством отправился вслед за хозяином.
«Господи, а глаза-то у них одинаковые. Что у рыси этой, что у ее хозяина», – промелькнуло в голове у сержанта. Его рука медленно потянулась к автомату. Но затвор передернуть он не успел. Клубы невесть откуда взявшегося тумана застили взгляд, нежная, но плотная и тяжёлая взвесь надавила на грудь, обволокла легкие и…
Он открыл глаза.
Две круглые фары автозака бестолково пялились ему в лицо. В кабине усиленно тряс головой старшина, и водитель усердно растирал себе щеки, которые уже и так алели ярким румянцем. Наконец, старшина пришёл в себя.
– Что это было, Давыдов??–?крикнул он. – Почему ты не в машине? Дверь открыта… О господи…
Но сержант и сам не мог объяснить, каким образом он оказался на улице. Он попробовал напрячься?–? но последнее, что пришло на ум, был грязный псих, протягивающий ему купюру. Потом?–?провал. И уже буквально через секунду?–?кабина автозака и крики старшины по рации:
– Внимание! Нападение на конвой! Сбежал подследственный! Похоже, при нападении применен нервно-паралитический газ! Необходимо срочно оцепить район…
«А иначе нам всем писец. Будем куковать на месте слинявшего…»?–?промелькнуло в голове у Давыдова, где всё ещё медленно плавали клочки странного белесоватого тумана…
– Слушай, а я ведь тогда, в тюрьме-то, в натуре думал, что ты пургу метешь. Только больно складно у тебя получалось, да и делать было нечего?–?вот и слушал твой бред…
Пучеглазый слабо усмехнулся бледными губами и провел ладонью по полупустому рукаву, будто смахивая невидимую пылинку.
– А ты, когда руку мне жевал, тоже думал, что всё это чушь?
Иван вздохнул и виновато посмотрел на инвалида. Он мог не почесавшись убить человека и тут же об этом забыть, но сейчас, перед этим полуживым очкариком, ему было почему-то стыдно.
– Ну слушай, извини, если можешь… Сам не понимаю, что тогда нашло. Всё было как в тумане. Я уж потом думал, что мне тогда кошмар приснился, – жуть-то была нереальная…
– Руку, конечно, жалко, – сказал инвалид и ещё раз погладил несуществующее предплечье. – Не думал я, что
– Из Германии… – хмыкнул Иван. – Не так прост ты, Пучеглазый, как хочешь казаться. Говоришь, за папирус тебя в «Матроску» кинули?
Учёный рассмеялся, встал со своего места, с трудом переставляя подгибающиеся от слабости ноги, подошёл к стене, густо увешанной иконами, и нажал на неприметную точку на дверном косяке. Лютый, нежившийся на диване, встрепенулся, зашипел и выгнул спину дугой.
Декоративная панель, с виду ничем не отличавшаяся от обычной клеенной обоями стены, медленно отъехала в сторону, открывая для обозрения глубокую нишу, забитую потемневшими от времени свитками и книгами в кожаных переплетах, отделанных золотом и камнями.
– Вот так, Иван. За любую из этих книг знающие люди готовы отдать целое состояние. И не за золото или камни, которыми отделаны переплеты. Истинная ценность этих книг?–?в их содержании.
– Надо же, – удивился Иван. – И как только менты при обыске не вычислили тайник? Да и без него у тебя тут добра хватает…
