Ныне я здраво смотрю на вещи и не верю, что судьба сама шаг за шагом приведет меня к мечте. Твои письма дарят мне счастье, и я хочу, чтобы ты знала о чувствах, что я хранил все это время. Но мы больше не те московские дети, которые воображали, что будущее устроится как-нибудь само, просто потому что так должно быть.
Дорогая моя, иногда я говорю себе, что нам невероятно повезло. Ты только подумай о всех ужасах и опасностях, которые мы оставили позади, и как часто само наше существование — в особенности мое — было под угрозой. И взгляни — все кончилось, а мы живы! Но до сих пор меня преследует память о том, что я сделал в России. И хуже всего мысль о том, что ты до сих пор винишь меня. Быть может, ты хоть отчасти разделяешь мои чувства — в этом единственная моя надежда. Скажи, что понимаешь и можешь простить меня.
11
Задул южный ветер, повалил мокрый снег. Эллиот включил дворники, и они шумно заелозили по мутному стеклу; он жмурясь смотрел на дорогу, вдоль которой рядами выстроились сосны, на их жилистых стволах были намалеваны цифры и какие-то знаки.
Он был вооружен знанием. Он уже знал то, чего не знал никто другой. А ведь это всего лишь обрывок, фрагмент целого. Он был путешественником, набредшим на древнюю гробницу — замки целы, секреты нетронуты.
Он подошел к дому доктора Линдквиста, сунул ключ в щель для писем и направился обратно в центр города. На подъезде к отелю перед Эллиотом возник снегоуборочный грузовик, он полз вперед, озаряя улицу оранжевыми вспышками. Эллиот понизил передачу и пошел на обгон.
Водитель грузовика просигналил.
Навстречу ехала вторая машина, тусклые желтые огни фар едва пробивались сквозь снежное месиво.
Он попытался вернуться за грузовик, но было уже поздно. Эллиот вцепился в руль, нажал на тормоза, почувствовал, как колеса скользят по льду.
Вторая машина остановилась. Грузовик замедлил ход. Все пропускали его, ждали на дороге, смотрели на него — на идиота, который не умеет водить.
Он поднял руку в жесте извинения, но водитель второй машины — белого «фольксвагена-поло» старой модели — вроде бы никак не отреагировал. Отъезжая, Эллиот увидел в зеркале женский силуэт.
Портье, жуя, выскочил из подсобки. По вестибюлю плыл кислый запах какой-то дрянной еды. Играла слащавая песенка «Карпентерз» в аранжировке для струнного оркестра.
— Как прошел день, мистер Эллиот?
Его лицо отливало воском.
— Неплохо, спасибо. Не знаете, какие-нибудь рестораны поблизости еще открыты?
Юноша нахмурился и посмотрел на часы. Он был во вчерашней рубашке: на воротничке виднелись грязные полосы.
— В «Гранде» уже не обслуживают. В баре в вашем номере есть что перекусить.
Арахис и апельсиновый сок, запить водкой по восемь фунтов за порцию.
— Спасибо.
Эллиот направился к лестнице.
— Да, мистер Эллиот, вы не заметили юную леди, когда входили?
Эллиот обернулся.
— Юную леди?
Портье махнул рукой на дверь. На его мучнисто-бледных щеках появился слабый румянец.
— Она была здесь с минуту назад. Спрашивала вас.
Явно ошибка какая-то.
— Меня? Не думаю, что… Как ее зовут?
Портье, как бы извиняясь, пожал плечами, но дал понять, что считает вопрос идиотским.
— Она не сказала. Я объяснил ей, что вас нет, и она ушла.
— Записки она не оставила?
Он медленно покачал головой. До Эллиота дошло, что тот уже решил, что женщина — проститутка, но любовное свидание почему-то сорвалось.
Мысли Эллиота переключились на Корнелиуса. Возможно, он кого-то прислал? Не считая доктора Линдквиста, он единственный знает, где Эллиот. Может, это и правда была проститутка?
Автомобиль, белый «поло». Он уже видел его: перед зданием «Буковски» в тот вечер, когда приехал. За рулем сидела женщина. И когда он вышел и ловил такси, она преследовала его. На ней была куртка, капюшон закрывал лицо.
— Как она выглядела?
Администратор, похоже, счел вопрос забавным.
— Ну, симпатичная. Короткие темные волосы. Похожа на… — Он снова улыбнулся. — На Дженнифер Джейсон Ли.
— Дженнифер Джейсон?..
— Ли. «Одинокая белая женщина»? «Долорес Клейборн»?
Эллиот нахмурился. Так вот чем парень занимался целыми днями, когда дела шли вяло, — смотрел триллеры в подсобке.
— Кажется, я знаю, о ком вы.
Портье ухмыльнулся, он явно был фанатом Дженнифер.
— Она играет всяких рехнувшихся теток. С тараканами в голове, понимаете? — Он поймал взгляд Эллиота. Улыбка медленно сползла с его лица. — Короче, так она выглядела, вроде того.
В номере он прошел к окну, не включая свет. Осмотрел улицу. Никакого «фольксвагена». Ему пришло в голову, что это как-то связано с Надей и ее дорогостоящим новым адвокатом: наблюдение за супругом, все включено. Нет, бред. Нет никакой гарантии, что оба раза он видел одну и ту же машину. Может, и разные. Девушка, похожая на Джейсон Ли, — подруга Корнелиуса или, не исключено, доктора Линдквиста. Он подождал, пока еще несколько машин проедут мимо, и задернул шторы.
Включив свет, Эллиот налил себе водки из мини-бара. Если накручивать себя, то недалеко и до паранойи. Он читал об этом. Быть настороже означает быть готовым к неприятностям, а среди неприятностей всегда таилась возможности измены. Когда он узнал о неверности Нади, то начал видеть обман и злой умысел в каждом ее поступке. Хуже того, он перебрал былое и истолковал все в свете этой самой измены; так что в конце концов их отношения стали казаться ничем иным как иллюзией. Мошенница и ее жертва, она — с тайным знанием, он — с головой в облаках.
Проблема в том, что сложно признать себя обычным параноиком, когда ничего толком не знаешь. Например, когда именно Надя решила уйти и забрать Терезу с собой. На этот вопрос он до сих пор не мог ответить.
Он сидел на кровати, постукивая зубами о край бокала, вдыхал алкогольные пары, в сотый раз прокручивая в голове свою жизнь в поисках правды, той минуты, когда они с Надей стали врагами, когда любовь непостижимым образом превратилась в ненависть.
Его арест никак с ней не связан. Он в этом совершенно уверен. Вопрос в другом: кто рассказал все «Ивнинг Стандард»?
Заголовок статьи он будет помнить до конца своих дней: «НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР РАЗОБЛАЧАЕТ АФЕРУ С ИКОНАМИ». Пяти с половиной дюймов колонки под ним хватило, чтобы уничтожить Эллиота. Неважно, что обвинения были сняты за отсутствием доказательств или что неправильная оценка ввезенных из-за границы работ — обычное дело в антикварном бизнесе. Предположения, что он был связан
