назначения Рональд Делдерфилд отмечает, что, если бы Эммануэль Груши «мог предвидеть будущее, он бы немедленно отказался от командования. Но Эммануэль Груши не мог знать, что впереди его не ждет ни капли славы – его ожидает только незаслуженная репутация безнадежного неудачника».
Решение о новом походе против сил антифранцузской коалиции Наполеон принял в мае-июне. Он считал, что армии неприятеля должны были быть разбиты по частям в Бельгии, на подступах к Брюсселю. Однако еще не старый, 45-летний полководец перед отъездом на фронт был уже не таким напористым и самоуверенным, как раньше.
Вместо непоколебимой веры в свою Звезду теперь в его душе поселились сомнения и неуверенность, и в одном из разговоров он даже доверительно сказал жене генерала Бертрана: «Будет хорошо, если мы не пожалеем о нашем острове Эльба». Пожалеть действительно пришлось. И не только Наполеону, но и десяткам тысяч французских солдат и офицеров, брошенных им в новую мясорубку в центре Европы, и его верному сподвижнику Груши, который, по наполеоновской легенде, будет объявлен виновным в разгроме императорских войск.
Роковая отсрочка
В начале июня 1815 года император отправился на войну, которая стала для него последней. Вот как описывает приезд Наполеона на фронт и начало новых боевых действий А. Манфред: «11-го утром он выехал в армию. 15 июня французская армия перешла Самбру у Шарлеруа и появилась там, где ее никто не ждал. План Наполеона заключался в том, чтобы разъединить прусскую армию Блюхера и англо-голландскую армию под командованием Веллингтона и разгромить их по очереди. Кампания началась успешно. 16 июня Ней по приказу Наполеона атаковал англичан у Карт-Бра и нанес им поражение. Но Ней действовал медлительно и вяло и дал англичанам уйти. В тот же день при Линьи Наполеон нанес тяжелое поражение армии Блюхера, но у него не хватило сил, чтобы полностью ее уничтожить. Дабы избежать соединения остатков армии Блюхера с Веллингтоном и полностью вывести прусскую армию из борьбы, Наполеон приказал маршалу Груши с тридцатью пятью тысячами солдат преследовать по пятам Блюхера».
Наполеон, несомненно, был непревзойденным полководцем-импровизатором. Свой основной военный тезис: «добиваться решающего перевеса в самом нужном месте и в самое нужное время» он неукоснительно выполнял во всех сражениях с самого начала своей военной карьеры. Иррациональность, спонтанность и исключительные способности к структурной, целостной оценке ситуации Наполеон использовал для решения кратковременных задач. Превосходящему количеству войск неприятеля всегда можно было противопоставить исключительную силу воздействия на армию и уверенность. В стремительных атаках он использовал скрытный и внезапный удар в том месте и в то время, где и когда противник его абсолютно не ждал.
Но после сражения у Линьи Наполеон покинул поле боя в 10 часов вечера, не отдав приказа о преследовании разбитых пруссаков. Маршал Груши, ожидавший приказа о нейтрализации сил Блюхера, с изумлением отреагировал на то, что Наполеон ушел, не оставив никаких указаний. Он отправился вслед за ним и, нагнав его у самого штаба, спросил о дальнейших распоряжениях. Ему ответили, что дальнейшие приказы поступят к нему завтра утром. Груши поскакал обратно на поле и разослал по окрестностям разведчиков. На заре или еще раньше он послал генералов Пажоля и Эксельманса вместе с кавалерией, чтобы найти противника и раздобыть сведения о продвижении прусской армии. Сделал ли он это по собственной инициативе или Наполеон дал ему на этот счет какие-либо указания, неизвестно. До восхода Груши уже вновь был в штабе. Однако единственным полученным им приказом был приказ не беспокоить Наполеона. Маршалу сообщили, что императору нездоровится.
Тем временем разбитая 16 июня у Линьи прусская армия Блюхера двигалась на север, к Вавру, за исключением довольно значительного количества дезертиров, которые спешили к Намюру. Этими дезертирами, численностью около 8 тысяч человек, были солдаты, нарушившие строй в центре, после того как императорская гвардия пробила брешь в прусской обороне в Линьи. Не выдержавшие нечеловеческих испытаний, выпавших на их долю в пылающей деревне, они бежали, одержимые одним-единственным желанием – спастись от кровопролития, даже если это означало неизвестность, голод и долгие скитания. Именно их и стал преследовать Пажоль, который в своем утреннем рапорте Груши сообщал, что следует за противником, отступающим единым фронтом к дорогам на Намюр и Льеж.
Тем временем непонятное бездействие Наполеона вызывало все больше недоумение и замешательство в рядах старших офицеров. «Наполеона, которого мы знали, больше нет, – сказал Вандам, – вчерашний успех ни к чему не приведет». Генерал Жерар тоже считал эту необъяснимую отсрочку «непостижимой и непоправимой». Наконец между семью и восемью часами к бивукам пришли приказы – Наполеон едет на смотр войск! Как пишет Чандлер, Груши «был настроен на немедленное проведение преследования Блюхера, но Наполеон настоял на том, чтобы тот сопровождал его в поездке к полю боя в Линьи, во время которой император размышлял об ужасах войны». Сопровождая Наполеона в этой поездке, Груши вновь отважился попросить у императора указаний. Бонапарту это не понравилось. «Я вам прикажу, когда настанет время», – сухо ответил он.
Закончив смотр, Наполеон некоторое время говорил со штабными офицерами и другими своими спутниками. Самым важным для него в тот момент была не угроза наступления Веллингтона или Блюхера, а состояние дел дома. Он изучил представленный ему новый состав правительства и обсудил тайные происки его членов, а также общие перспективы развития французской политики. Некоторые из присутствовавших восхищались его способностью отвлечься в такой момент; другие были серьезно обеспокоены – и, как показало ближайшее будущее, не напрасно, поскольку драгоценное время уходило безвозвратно в полнейшем бездействии. Груши все еще ждал приказа, хотя и не осмеливался больше настаивать на том, чтобы ему его отдали. В любом случае время было упущено. Было уже слишком поздно преследовать прусскую армию. Эта отсрочка, как потом оказалось, и стала для Наполеона роковой: именно она послужила главной причиной его сокрушительного поражения при Ватерлоо.
Периодически к Наполеону поступали сообщения, касающиеся пруссаков. Первым был рапорт маршала Нея, затем поступили сведения от Пажоля, все еще преследовавшего прусских дезертиров по дороге на Намюр, и от Эксельманса, сообщавшего, что пруссаков в огромном количестве видели в Жамблу. После того как донесения были изучены Наполеоном, он наконец отдал распоряжение Груши, которое состояло в том, чтобы тот начал преследование прусских войск силами правого крыла армии. Маршал получил задачу, которую было крайне трудно выполнить: он должен был найти и сковать армию, превосходящую его корпус по численности более чем вдвое. Вместе с ним должны были действовать корпуса Вандама и Жерара, дивизия корпуса Лобау и кавалерия Пажоля и Эксельманса – всего около 33 тысяч человек. Согласно указаниям, Груши должен был дойти до Жамблу, выслав разведку в направлении Намюра и Маастрихта, куда, по предположению Наполеона, должна была отступать вражеская армия, и преследовать противника. Рапорт, полученный утром от Эксельманса и сообщавший о большом количестве пруссаков у Жамблу, пролил новый свет на ситуацию, и хотя Наполеон упорствовал в первоначальном убеждении, что пруссаки будут отступать в направлении своих базовых позиций, он понял, что должен быть готов к попытке со стороны Блюхера объединиться с Веллингтоном. Император приказал Груши раскрыть замысел противника и держать его в курсе событий.
Вот что пишет Саундерс, ссылаясь на мемуары самого маршала: «Груши не очень понравились данные ему приказы. Ему не терпелось догнать пруссаков на заре, но теперь, по его мнению, было слишком поздно, и он был убежден, что теперь Наполеону лучше было бы держать армию вместе… Миссия Груши выглядела не столько загадочной, сколько опасной, поскольку его отправляли с двумя армейскими корпусами, еще не оправившимися от ожесточенного сражения в Линьи, – отправляли изолированно, несмотря на риск столкнуться с целой армией пруссаков. Корпус Тильмана, который был замечен в Жамблу, накануне легко отделался и находился в прекрасной боевой форме; корпус Бюлова, который вообще еще не воевал… сам по себе почти равнялся по численности войскам Груши. Поблизости находилось около ста тысяч пруссаков, и Груши, который первым определил их приблизительное местоположение, должен был также раскрыть их планы и уберечь основную часть армии от столкновения с ними. Он почувствовал, что может не справиться с этой задачей, и, как он пишет, попытался убедить Наполеона принять другой
