губернии, могу не только говорить, но и решительно действовать для блага всего общества.
– Костя, если ты онемел, не мечтай попасть в больницу такого профиля. Тебя другая ждет, будешь на Новый год в самодеятельности выступать – песни петь, танцевать под елочкой групповую пляску имени святого Витта, как там еще в дурдоме веселиться – сам домыслишь. К примеру, стихи почитаешь, те самые, которыми дети Кононенко приветствовали. Ну-ка быстро продекламируй, иначе…
При этих словах, подобно Вохе, поглаживаю костяшки пальцев, с той лишь разницей, что на левой руке.
– Здравствуй, дедушка Мороз, красноносый х…сос, борода из ваты, пидарас горбатый, – выпалил Костя, и я не сдержал усмешки, представив себе реакцию Кононенко на такое поздравление хворых детишек.
Константин, заметив мою реакцию, воодушевился и продолжил:
– Ты мешок подарков нам приволок, мудило. Сунь себе сейчас же в жопу поповское кадило…
– Стоп! – скомандовал я, реагируя на вызов селектора.
– Слушаю, Марина.
– Новогодний сюрприз, – сказала секретарша, и после ее пояснений я тут же стал серьезен, как никогда.
Костя хотел было продолжить декламировать свои частушки, однако я рявкнул, чтобы он заткнулся, и начальник отдела снабжения тут же исполнил вид даже не прежнего тяжелораненого, а неотъемлемой составной части кожаного кресла.
– Все, поэт, конец тебе. Не такой легкий, как у Лермонтова, – глухо сказал я. – В офис прется генеральный менеджер. Рябова ты не дождешься, на елку не залезешь и даже в дурдоме блаженствовать не будешь. Да, Костя. Моя ошибка. Тебе нужно было елочку летом ставить…
– Почему?
– А ты уверен, что доживешь до Нового года? Сам ведь знаешь, на что способен генеральный менеджер… Значит так, вылетай пулей и жди возле Маринкиной машины. Все, счастливых праздников в обществе даунов, там тебе и место, а главное – живым останешься. Генеральный менеджер – не Рябов, он тебя точно грохнет, вы его с тем голубым на весь белый свет обгадили – дальше некуда. Брысь отсюда!
Костя выскочил из кабинета с такой прытью, какую было трудно ожидать от израненного. По пути к двери он успел прогарантировать: генерального менеджера ждет судьба доктора Кононенко, потом им обоим предстоит ходить без яиц в обнимку.
– Мариночка, зайди ко мне, – обращаюсь к селектору, допивая слегка остывший кофе.
Звякнув своими многочисленными побрякушками, секретарша вошла в кабинет.
– Ты насчет появления этих ходячих нудностей серьезно?
– Конечно. Просил, чтобы ты его принял. Кстати, у тебя сегодня еще три встречи. Не забудь, в банк тоже…
– Марина, какие могут быть встречи при моем донельзя паршивом самочувствии? С посторонними людьми, по крайней мере. Значит так, грядут новогодние праздники, затем Рождество. Все равно до десятого числа никто по-настоящему работать не будет. Следовательно, меня поймут правильно. Дальше. Только прошу, не дуйся. Отвези Костю…
– В сумасшедший дом? – с надеждой спросила секретарша.
– Нет. Хотя туда его сегодня примут без второго слова, денег и направления по большому блату. Домой его. И предупреди: если без моего сигнала посмеет выйти из квартиры – полгода дурдома я ему гарантирую лишь для начала.
– Ладно, – согласилась с необычным заданием Марина, питающая к Косте далеко не возвышенные чувства. – Только я быстро не успею вернуться.
– Ну и что? Все равно буду до упора ждать Рябова.
– Как что? Я за порог, а тебя тут же осадят… Одного генерального менеджера с головой хватит. Смотри, подцепишь от него инфаркт.
– Это точно, – пробормотал я. – А кто, кроме него, ко мне порывался? Из наших, разумеется.
– Афанасьев оказался понятливым, зато твоя Наташка уже два раза…
– Какая?
– Та самая. Из отдела Голубенко.
– Марина, мне этих намеков дома хватает. Разве ты ничего не поняла? В прошлый раз говорил тебе…
– А ты ее еще сегодня в своей альма-матер искупай, – усмехнулась Марина и пошла к выходу.
– Ну, если настаиваешь, давай ее сюда.
– Сию минуту, – язвительным тоном сказала Марина. – Тем более, эти Ноги уже ждут в приемной. Твоего, так сказать, повышенного внимания.
Наташа действительно сидела в приемной в черном, плотно облегающем коротком платье, позволяющем убедиться, что у нее одна нога краше другой.
– Здравствуйте, – поднялась она, – мы бы могли поговорить?
Марина одарила брокершу явно нелюбезным взглядом и принялась надевать кожаное пальто, отороченное мехом ламы.
– Поговорим чуть позже, – мгновенно решаю использовать служебное положение в личных целях. – Сейчас лишь могу отметить – твой личный вклад в развитие отечественной науки, зиждущейся на собачьем дерьме, наверняка заслуживает хотя бы академической мантии. Однако об этом и других делах мы поговорим несколько позже. У меня к тебе просьба. Будь добра, подмени Марину на время ее отсутствия. Справишься?
Наташа неуверенно пожала плечами. Марина наконец-то застегнула последнюю пуговицу и улыбнулась.
– Я попробую, – согласилась с моим предложением специалистка по заполнению местного рынка товарами наивысшего спроса.
– Ничего сложного, – успокаиваю ее, – главное – никого в кабинет не пускай. Кроме коммерческого директора. А телефон… Да, тут сложнее. В общем, отвечай всем подряд – директор плохо себя чувствует…
– Почти как начальник отдела снабжения, – вставила свое веское слово Марина.
Я пристально посмотрел на свою секретаршу и вздохнул:
– Этого можно не говорить. Как и того, что Марина уже перенимает его навыки. Ты чего глазками хлопаешь? Кто в моем кабинете довольно своеобразно переговорил с главным инженером? Понимаю, хотела, как лучше. Не хуже Кости, по крайней мере. Для пользы дела, естественно, чтобы поведение подчиненных оттеняло психологический портрет их руководителя.
– Вот отчего ты к этому полудурку неровно дышишь, – выпалила секретарша.
– И к тебе тоже, – подчеркнул я.
Марина, набросив капюшон, спросила:
– Может, я тебе сегодня вообще не понадоблюсь?
– А что случилось?
– У меня тоже личная жизнь есть, – отрезала она, надевая перчатки.
– Только ради Кости, чтобы ваша личная жизнь окончательно наладилась.
Наташа усиленно делала вид – наша беседа интересует ее не менее остро,
