в тон к кожаному костюмчику. Из уважения к господину Пороху, известному бизнесмену и состоятельному человеку, в которого всего за несколько лет превратился обычный рэкетир и дешевый костолом. Он ведь раньше штангу таскал, здоровый бугаек. Люди ему после той штанги пушинками казались…
– Пошли, – двинул меня локтем в бок Рябов. – Пора заняться делом. Только учти…
– Не учи ученого, – весело ответил я, потому что где-то внутри мгновенно вспыхнул жар, адреналин щедро покатился по крови от предстоящего знакомства с такой выдающейся личностью. Еще бы, многие на моем месте от восторга уписались бы – знакомство с самим Порохом, какие связи, какие дела, а какой восторг по поводу собственной значимости в этом городе.
Я по-хозяйски расселся за сдвоенными столиками, отметив, что морды у их хозяев не изменились по поводу визита явно незваного гостя. А еще мне удалось заметить Воху и его ребят. Интересный расклад, вокруг меня человек двадцать не меньше, да и входы-выходы наверняка контролируются по-настоящему ребятами Челнока, а не аладиновской худосочной охраной. В случае чего – частное сыскное агентство против явных хулиганов, у последних наверняка ножи-кастеты, а у отставных ментов и прочих ветеранов Афгана исключительно газовые револьверы. Правильно, разве может настоящий револьвер быть пятизарядным? Тем более, в стволе декоративная перемычка, а придавать нужный вид патронам команда Афанасьева умеет просто на заглядение.
– Я тебя звал? – наконец-то прореагировал на мое появление Порох, явно сообразив все до конца.
Зажали его, дальше некуда, к выходу не пробиться, звать подмогу в таком гаме – дело безнадежное. Децибелы, конечно, переорать можно, однако если бы дело было только в этом. Он все понял, а потому пытался держаться так, как должен держаться человек, сумевший подняться из многих рядовых спортсменов-бойцов до признанного авторитета в группировке Гуся.
– А меня никто почему-то не зовет, – чуть ли не огорчаюсь я. – Наверное, потому что работа такая. Двух помоешь, третьего себе. Больше в нашем морге украсть нечего.
– Тебя кто воровать будет? – полюбопытствовал Порох.
– Это вряд ли. Охрана у меня хорошая. Которая перед засранными старлеями хвостами по полу не стучит.
Как и следовало ожидать, у Пороха дернулась щека. Хорошо, мальчик, нервничать начинаешь, так это только вступление, ты у меня свою кликуху, вспыльчивый, очень скоро полностью оправдаешь.
– Хочешь разборов? – подался вперед Порох.
– Перекрестись, какие с вами могут быть разборы? Детский сад, младшая группа.
Присутствующие при встрече высоких договаривающихся сторон вели себя точно так, как их коллеги во время телевизионной трансляции парочки любых лидеров.
– Ты на хап меня не бери, – ощерился Порох, демонстрируя прекрасные фарфоровые зубы.
– Какие дела? Ты же знаешь, кто я такой, – отвечаю как можно спокойнее, взвешивая еще раз все обстоятельства.
Еще бы, он младше меня на десяток лет и тяжелее килограммов на двадцать. Только гибкости у него нет. Нет, не той природной гибкости, которую каждый из нас теряет после тридцати, тут никакие тренировки не помогут, а той, что дается лишь с годами набитыми синяками и шишками, именуемыми жизненным опытом.
– Знаю, кто ты, – ответил Порох.
– Удивлен?
– Да, – оставил себе вариант отхода мой милый собеседник, однако в мои планы перевод беседы в мирное русло вовсе не укладывался.
– Тогда слушай, Порох. Я взял “Олли” под охрану. И не считаю, что при этом щемлю чьи-то интересы. Потому что прежняя охрана этой фирмы была самым настоящим говном.
– Ты отвечаешь…
– Отвечаю. Охрана бабки получала, а мусора фирму погромили. Я не думаю, что настоящая охрана должна только себе подобных отгонять. Однако, если та охрана посчитала иначе, знай – это такое говно, которое настоящая команда спровадит поджопниками.
– Может, рискнешь со мной побакланить без…
– Как тебе не стыдно? Где это видано, чтобы хозяин с чужим слугой цапался…
– Засцал, -расслабился Порох, – самому с понтом западло.
– Ага. Я же не такой крутой, как ты. К тому же гораздо старше. Между прочим, твоего папашу знавал. Ты отчего на его фамилию не пошел?
– Гонишь, сука. Под вольтанутого косишь!
– Ого, я уже в суки выбился. Только сука не я, а те, что с ворами, настоящими причем, дрались. Те, которые сегодня, зоны не нюхав, из себя деловых корчат…
– А что ты, козел, из себя корчишь? – мне показалось, что Порох имел в виду вовсе не мое одеяние.
– Ничего. Я же такой фраер, как ты. Потому на “козла” не реагирую. Просто спросил, почему ты на мамкиной фамилии сидишь, чего тут такого?
– Кончай гнать пену. Папашу он моего знал. Мой батя с тобой не сел бы срать на одном гектаре.
– Это точно. У нас с засранцами разные дороги…
– Еще одно выступление. Сукой буду…
– Уже…
– Что уже?
– Я же сказал, что ты моложе. В мои времена суками именовали тех, кто пер против воровских законов.
Настоящих. В этом нет ничего обидного, они сами себя суками именовали. А ты прешь на человека мирного, пожилого, можно сказать. Я же не такой крутой, как ты.
– Ты чего расчирикался? Думаешь, не знаю, кто ты? Да, ты сейчас можешь попробовать прыгнуть, но мы баранами сидеть не будем. Хочешь – давай!
– Ты крутой, – упрямо повторил я. – По-настоящему. Однако я тебя до сих пор не замочил оттого, что консервативен. Знаешь такое слово? Так вот, я не такой крутой, как ты, безоружных людей не трюмлю. И, как ты, надевать на голову двухлетнего ребенка целлофановый кулек, чтобы его родители поскорее… Нет, на такое у меня крутизны не хватит.
– Я же не рассказываю…
– Не перебивай старших, мальчик. Твой папка давно жаловался…
– Что ты все о папке заладил? Газ по шарам давит или дури перекурил?
– Просто вспомнил… Ладно, поведаю тебе одну жгучую тайну. Настоящая фамилия твоего папки была Чикатило…
Порох подскочил, однако его уже сдерживали свои, равно как меня прикрывали, декоративно придерживая за руки, Воха с Рябовым; гусевские ребята прекрасно понимали, что если начнется заваруха, то им всем конец, нас ведь явно больше, а “Аладин” – это не их точка, вроде “Трех богатырей”, сюда с оружием соваться опасно.
Чуть что, менты тут как тут, а они ребята простые, эти всякие “Соколы” – “Кондоры” – не ваши райотделовские дружки. И не в том беда, что лупить будут смертным боем, совсем в другом. Даже если менты тверды в подозрениях: Порох замочил семью из трех человек, вся вина которых была в том, что у них водились какие-то копейки, а доказать не могут, он будет продолжать спокойно вышивать по городу. Но ствол на кармане – срок верный. Бригадных авторитетов только за это сажают, другие статьи против них пока не действуют.
– Чикатильчик, ты чего слюной брызгаешь? – почти ласково продолжил я
