Проведя несколько дней у старого приятеля в Женеве, Отто отправился в Прованс, а оттуда — в Лангедок. Он остановился на ночлег вблизи руин Фуа, откуда для Эсклармонды мог открываться вид на юг, на гору Табор и долину реки Арьеж. На следующее утро Ран прошел по одной из самых красивых троп юга Франции, по пути катаров. Это была древняя дорога, начинавшаяся в долине Эльм, у восточных предгорий Табора и затем вившаяся вдоль границ пика, где священную гору охранял Монсегюр. Дальше тропа проходила через пик Святого Варфоломея и спускалась к западным предгорьям и пещерам Сабарте.
На следующую ночевку Ран остановился неподалеку от укрепленных пещер Буан и Орнолак. Последняя находилась рядом с развалинами бань Усса и буквально кишела змеями, а первая фактически представляла собой крепость с донжоном, лестницами, башенками и резервуаром для воды. Ран пошел дальше, по пути отмечая на карте заброшенные ходы и разрабатывая методику поиска для экспедиции. Две недели спустя, составив программу, он позвонил Бахману, чтобы сообщить ему о готовности.
Шахтеры прибыли во Францию под видом членов общества Туле.[43] Бахман, глава группы, разъяснил официальным властям, что цель их визита — посвятить несколько недель осмотру пещерной системы в Арьежской долине. Еще десяток младших офицеров СС въехали во Францию самостоятельно. В то время, когда им не нужно было охранять поисковый лагерь, эти офицеры находились в разных гостиницах под видом туристов и обычно каждую неделю переезжали с места на место. Словно бы не имея ничего общего с членами общества Туле, эти подчиненные Бахмана на самом деле отвечали за доставку продовольствия и снаряжения в лагерь, надзирали за работами в пещерах и по ночам охраняли базу экспедиции.
За время поисков немцам довелось несколько раз столкнуться с искателями кладов, которые трудились в тех же пещерах, но Бахман одних подкупил, а другим пригрозил, что возымело действие, и эти люди неизбежно отправлялись на поиски сокровищ в другие места. В первые недели экспедиции Ран и Бахман нередко покидали базу и отправлялись выпить в какую-нибудь ближайшую деревушку, но однажды вечером местный здоровяк выпил лишнего и начал жаловаться на немцев, которые буквально заполонили округу. Мало им своей страны? Пусть бы там и гадили. Злость крестьянина была направлена на туристов в целом, включая Бахмана и Рана, но после этого случая штурмбаннфюрер распорядился, чтобы участники поисков старались не привлекать к себе внимания.
С шахтерами в этом смысле, конечно, проблем не было. Сразу после въезда во Францию они словно бы исчезли с лица земли. Даже в лагере держались особняком и голос подавали, только когда требовалось ответить на прямо заданный вопрос. Ран вскоре узнал, что все они — заключенные и всем им после окончания экспедиции обещано освобождение. Чтобы они работали еще лучше, как сказал Рану Бахман, каждый шахтер должен получить после успешного завершения экспедиции солидную денежную сумму. Но, невзирая на все мотивации, Бахман не доверял ни одному из шахтеров. На рассвете их строем вели в пещеры, а в конце рабочего дня, после заката, приводили обратно в лагерь под бдительным наблюдением подчиненных Бахмана. По ночам возле палаток, где спали рабочие, стояли на посту двое часовых. Даже под землей Бахман предпочитал не рисковать: кто-то всегда следил за работой шахтеров.
Работа была тяжелая и порой опасная. Очень часто рабочим приказывали спускаться в узкие щели и глубокие провалы. Иногда им приходилось расчищать заваленные проходы в пещерах или разыскивать искусственные стены. Отто не раз говорил Бахману о том, что цель поисков — небольшая золоченая шкатулка. Он был убежден, что артефакт по-прежнему хранится в том реликварии, в который его поместил Раймунд. Конечно, ларец мог находиться где угодно, но Ран не сомневался в том, что он спрятан в таком месте, куда бы побоялся сунуть нос пронырливый средневековый священник.
С поисками не торопились, но систематически проходили пещеру за пещерой. Во многих обнаруживали доисторические орудия и человеческие кости, кое-где попадались и средневековые артефакты. В одной пещере шахтеры спустились по узкой расселине к подземному ручью и нашли там останки спелеолога вековой давности. Видимо, он упал с обрыва и разбился насмерть. По приказу Бахмана скелет не тронули.
Через месяц вера Бахмана в успех экспедиции начала колебаться. Ран сразу напомнил ему о том, что он предупреждал — все может закончиться именно так, но тут же добавил, что еще остались неисследованные пещеры, поэтому не стоит падать духом. Как-то вечером Дитер стал размышлять вслух. Не могли ли катары спрятать свое сокровище ближе к пику Святого Варфоломея? Не было ли какой-то легенды, связанной с водой? Ран, конечно, знал предание, на которое намекал Бахман. Говорили, будто где-то в глубине вод лежит проклятое сокровище древних Фив, однако гипотезу Бахмана Отто сразу отверг. Он сказал, что катары не бросили бы священную реликвию в богохульные воды.
— Но то, что мы ищем, может находиться где угодно! — капризно воскликнул Бахман.
Рана так разозлил его тон, что он сурово отчитал друга.
— Это ты хотел этой экспедиции, Дитер, это ты обещал Гиммлеру бог знает что! Ну вот, вот тебе экспедиция! Так что хватит хныкать!
— Но ведь ты был так уверен, Отто!
Ран отвернулся и обвел взглядом долину.
— Не был, пока ты не загнал нас обоих в угол, надавав диких обещаний безумцу.
Бахман был настолько расстроен, что даже забыл заступиться за Гиммлера.
Некоторые пещеры были так огромны, что в них поместился бы целый город первобытных людей. Другие оказывались меньше — всего несколько залов или просто укрытие от непогоды. Очень многие представляли собой глубокие расселины. В глубине Ран порой уходил от других и сам работал на каком- нибудь участке. Ему нравилось абсолютное одиночество. Проходили недели, и он уединялся все чаще. Случались дни, когда он терял ощущение времени. В такие моменты Отто сам не понимал, сошел ли с ума или, наоборот, обрел потрясающую ясность рассудка.
Иногда он выключал фонарь и думал об Эльзе. Он гадал, как бы она вела себя с ним, если бы рядом постоянно не вертелся Бахман. Да, теперь у нее есть ребенок, и в чем-то она изменилась. Похоже, теперь она больше довольна своей судьбой, нежели счастлива. Она никогда не будет счастлива замужем за Бахманом! В темноте пещеры Ран вспоминал ее лицо и мысленно возвращался в те времена, когда Эльза еще не стала снова верной женой.
Но, оставшись с Дитером, она, конечно, поступила правильно. Какую жизнь Ран ей мог предложить тогда? Теперь, безусловно, все изменилось. Ран был знаменитостью, одним из новых интеллектуалов! Когда он возвратится с Антиохийским копьем, с Кровавым копьем для Гиммлера, можно только гадать, как его вознаградит рейхсфюрер. Наверняка у него будет столько денег, что он сможет содержать Эльзу, если она только пожелает развестись с Бахманом.
Рану нравилось воображать, как все будет, если Эльза и Сара станут жить с ним. Он подолгу мечтал о том, какой дом им следует купить. Может быть — в Потсдаме, там такой чистый воздух. В Берлин ему нужно будет ездить пару раз в неделю, а чаще — только если просто захочется побывать в городе. В Потсдаме красивые виды, там Саре будет хорошо, а он в уединении сможет трудиться над романом, который всегда хотел написать.
Но потом Ран одергивал себя и осознавал безумие своих фантазий. Эльза никогда не уйдет от Бахмана. Ни из-за денег, ни из-за того, что любит его. Она дала клятву! И, исполняя ее, она не изменит своего решения, как бы ни желала быть с Отто. Она останется с Бахманом до самой смерти, потому что дала такое обещание. Ран любил ее и знал, что она тоже его любит, но иная судьба им была не дана… рыцарь- трубадур и его прекрасная благородная дама!
Прошло шесть недель после начала экспедиции.
Ран выбрался из очередной пещеры. В сумерках он едва разглядел Бахмана.
— Оно было спрятано в Буане, Отто! — взволнованно воскликнул Бахман. — На такой глубине лежало,
