дикого камня, а два верхних срублены из крепких пород дерева.
Хозяин гостиницы оказался на редкость гостеприимным и хлебосольным. Несмотря на тучность, он проворно сновал вверх и вниз по лестницам, всюду был слышен его раскатистый смех, а в свободное от работы время он болтал без умолку.
– Присаживайтесь, Мари, – услужливо предлагал он девушке. – Вот здесь, у огня, вам будет теплее. Прошу!
Кроме хозяина в гостинице работали портье, кухарка и две горничные, которые ловко и расторопно выполняли свои многочисленные обязанности. Натопленные комнаты сияли чистотой, белье было свежее, горячую воду в душевых подавали два раза в день, утром и вечером, а кухня оказалась выше всяких похвал.
Гостиница стояла особняком, и до ближайшего селения было километров двадцать по извилистой горной дороге. Продукты привозили раз в неделю, но помногу, чтобы туристы ни в чем не испытывали недостатка или неудобств. Обеды готовились обильные и разнообразные. Хозяин предложил Мари на выбор суп-пюре из лука с тертым сыром и рыбный суп с гренками.
Она отдала предпочтение рыбному супу. Шарль уселся рядом с ней.
– Непременно попробуй королевский бифштекс с жареным картофелем, – посоветовал он. – Королевским он называется потому, что очень понравился королю, который однажды отправился на охоту в горы и, застигнутый снегопадом, вынужден был остановиться в гостинице со всеми своими слугами, егерями и вельможами.
В память об этом знаменательном событии в каминном зале висел огромный, во всю стену, гобелен, изображающий королевский ужин в гостинице.
– Ты чем-то расстроена? – спросил Шарль. – Что будешь пить?
– Пожалуй, коньяк…
Ей хотелось унять безотчетную тревогу, не покидавшую ее с тех пор, как в горах начался снегопад. Мари была спортсменкой, тренированной, выносливой, и, отправляясь в горный поход, надеялась на свою физическую форму. Она только начала осваивать азы альпинизма.
– О чем ты думаешь?
Проводник, кажется, влюбился в нее. Во всяком случае, он оказывал ей гораздо больше внимания, чем остальным членам группы. Их было семеро, не считая Шарля. Несмотря на молодость и беззаботный характер, он слыл хорошим профессионалом.
«Он славный, – думала Мари, невольно сравнивая проводника с Аленом. – И добрый!»
Ей стало грустно. Она опустила глаза и молча глотала коньяк. Какое у нее тоскливое настроение… Может, не стоило вспоминать отца, переезд в Париж, неудачный брак с Аленом?
Она вышла замуж, совершенно ничего не зная о нем. Как можно быть такой беспечной? Он показался ей рыцарем со старинной гравюры, которую подарил ей отец на совершеннолетие… Глупо! Мари даже ни разу не побывала у жениха в доме до свадьбы.
Она с ужасом вспомнила первое посещение «замка», как называл муж свое жилище, унылое, мрачное строение на возвышенности. Посыпанный красным гравием подъезд для машин, черные корявые буки, поросшие лишайником камни фундамента…
Ален оборудовал под жилье только часть старого замка, остальное лежало в руинах. Гулкие темные коридоры наполнял тихий шелест и странные звуки. Бесконечные переходы сводили Мари с ума. На стенах висели картины, изображающие убитых красавиц, умирающих на Гревской [15] площади заговорщиков и неверных жен, утопленниц с распущенными волосами, задушенных в своих роскошных спальнях королей.
«Что это?» – робко спрашивала она супруга.
«Разве не красиво? – принимая меланхолическую позу, в свою очередь спрашивал он. – Посмотри, какая пронзительная романтическая печаль! Тебя это не трогает?»
Мари не могла понять, у кого из них проблемы с психикой. У нее или все-таки у Алена? Жуткий дом все больше угнетал ее, поглощал ее жизненные силы. Она потеряла аппетит и сон, шарахалась от собственной тени. В доме не было ни радио, ни телевизора, ни телефона, а ближайшие соседи жили на расстоянии километра. Только козы паслись на склонах и порой забредали на территорию замка. Мари не с кем было поговорить, поделиться своими страхами и сомнениями.
Кто такой Ален? Этот вопрос неожиданно возник у нее в голове, и она уже не могла от него отделаться.
Ее молодой красивый супруг нигде не работал, но недостатка в деньгах, похоже, не испытывал. Дом был оборудован без привычных современных удобств и обставлен старой мебелью не из-за отсутствия средств, а в соответствии с изощренным вкусом его хозяина месье Алена Шаррона, черноглазого молодого человека потрясающей внешности, с фигурой Аполлона и лицом Нарцисса [16].
По настоянию Алена они спали в отдельных комнатах. Мари бросало в дрожь при одном взгляде на высокую кровать с пологом, «точно такую, в которой задушили одну из любовниц короля Генриха»! Муж с такой гордостью поведал ей это, что у Мари просто не хватило духу отказаться от столь замечательного ложа. Потом, немного погодя, Ален рассказал жене, что разрушенный замок, который он очень удачно приобрел, по слухам, в давние времена принадлежал астрологу, чуть ли не самому Козимо Руджиери, личному врачу и предсказателю Екатерины Медичи.
«Я сам дальний потомок славного флорентийца! – высокопарно заявил месье Шаррон. – Фамилия моей матери Руджиери, она итальянка, а мой отец француз».
Ален так увлекся рассказом о средневековой Флоренции и славных предках из семейства Руджиери, что не обратил внимания, как побледнела его жена. Ей все теперь казалось в супруге подозрительным – его тяжелый взгляд, вкусы, манеры, поступки и даже его неправдоподобно совершенная красота, которая при первом знакомстве так поразила ее…
Единственная подруга по коллежу Лили жила в Париже, и ездить к ней удавалось редко. Предоставленная самой себе и своим страхам, девушка постепенно, как она сама думала, сходила с ума. Ален Шаррон не разубеждал, а, напротив, укреплял жену в этом мнении. Он снабжал ее успокоительными снадобьями и дорогими лекарствами от бессонницы, но Мари становилось все хуже.
Вдобавок в их дом стали по ночам приходить странные люди, которые запирались с Аленом в его кабинете и подолгу там находились. Муж называл их друзьями, но знакомить Мари с ними отказался наотрез, более того, строго-настрого запретил ей выходить из своей комнаты во время их посещений.
«По ночам дамам полагается спать, – твердо заявил он. – Для тебя же так будет лучше!»
Любопытство ее росло пропорционально недоумению и растерянности. Куда она попала? Что скрывает ее муж?
Внутри нее вступили в противоборство две Мари – одна хотела бросить все, вырваться на свободу и забыть замужество как дурной сон, а другая вспоминала, как она одинока и беззащитна и что, кроме Алена, у нее никого нет на всем белом свете…
– Слушай… почему Никита отказался рассказать нам все, что знает? – удивлялась Людмилочка. – Оказывается, мужики почти до утра проболтали на кухне, пока мы спали!..
– Я не спала… – отозвалась Тина.
Она лежала на диване, уставившись в потолок. Людмилочка же с разрешения хозяина включила ноутбук и штудировала таро.
– Давай я тебе погадаю… Я тут кое-что вычитала!
– Нет уж, хватит. И вообще, ты бы потише говорила – Никита уснул, между прочим.
Людмилочка обиженно замолчала.
После ночных бдений Никиту сморила усталость, и он прикорнул в кресле рядом с женой.
Валерия читала книгу.
Элина, не зная, куда себя деть, принялась готовить завтрак. Мысли присутствующих мелькали в ее сознании, причудливые и невероятные.
Через час Сиур приехал за Тиной, чтобы отвезти ее на работу. Та собралась, пошла за ним, села в машину – все без единого слова. Такое безмолвие показалось ему противоестественным. Сиур ощутил холодную непроницаемую стену вместо того тепла и нежности, к которым успел привыкнуть. Ему
