демонстраций и митингов! Алексеич стал выведывать у какого-то немца, когда все-таки у них происходят забастовки. Тот долго мялся, а потом ответил, что бастуют все после работы, потому что план все равно надо выполнять. Кстати, тишина в городе и полное отсутствие местной милиции (или полиции?) были обманчивыми. Говорят, что именно в этот день толпа громила штаб-квартиру восточногерманской секретной службы Штази.
Алексеич, прогуливавшийся по Берлину с Юрой Комаровым, заметил, что тот что-то постоянно подсчитывает в уме. «Триста тридцать два, триста тридцать три, триста тридцать четыре», – чуть шевелились его губы. Оказалось, он считает автомобили, у которых не были сняты с лобового стекла дворники. В отличие от нашей страны, немцы были лишены проблем с воровством дворников, магнитофонов и лобовых стекол. А Юра считал, какую прибыль могли принести ему несколько сотен дворников от иномарок и «Жигулей». Но снимать их с машин не стал, а пошел с нашим большим другом к Бранденбургским воротам.
Дело шло к вечеру, и Восточный Берлин затихал. Серые дома, темные окна, минимум людей на улицах, закрытые магазины. Даже прекрасная днем улица Унтер Ден Линден (Подлиповая, то есть) не производила никакого впечатления. А Бранденбургские ворота с многочисленными отметинами от пуль и осколков, развалины рейхстага на другой стороне Германии и голубовато-сероватая стена между двумя государствами просто удручали. За стеной же светилась реклама, была слышна музыка, и, понятное дело, народ там тусовался по полной программе. До объединения Германии оставалось еще десять месяцев. Поскольку я оказался очевидцем этого исторического события, то расскажу о нем в следующей главе. А тогда наши игроки разбрелись по засыпающему Восточному Берлину, с тем чтобы вернуться на вокзал Лихтенберг к поезду на Москву, который отбывал в четыре утра.
На вокзал каждый притащил по сумке товаров местного производства. Покупали их с различными ухищрениями. Кто-то выдавал себя за глухонемого, другие таскали с собой переводчика Ральфа и его брата Лутца. Тот ни по-русски, ни по-английски не понимал, но был полноценным немцем, которого можно было использовать как добросовестного приобретателя вожделенных туфель, ботинок, курток, джинсов или чего-нибудь еще. Набрали и различных цветных ликеров, часть из которых выпили в поезде, не дождавшись приезда в столицу. На вокзал все прибывали усталые, но веселые, несмотря на то что стали лишь серебряными призерами турнира.
Кто-то решил проверить немецкие автоматы по продаже жвачки и сигарет «на вшивость», пытаясь опускать туда советские пятачки. Не вышло. А вот в середине семидесятых во время поездки в Швецию или какую-то другую хоккейную страну один из советских игроков попробовал опустить пятачок в игровой автомат. И тот сработал. Тут же вся наличность у соратников по команде была изъята, а двадцать попыток (по пять копеек штука) принесли удачливому игроку несколько десятков крон или марок. Понятно, что в следующую поездку игроки везли с собой по мешочку пятикопеечных монет. Быстро «накормили» ими все окрестные заведения, причем до такой степени, что автоматы стали выкидывать пятачки в качестве выигрышей. После этого интерес к «одноруким бандитам» был утерян.
Защитник Леша Стрелков, пристально следивший за механикой работы платного туалета, обнаружил, что деньги за посещение (две марки) взимаются внутри.
Спросив у Алексеича, как будет по-немецки «Две марки, пожалуйста», встал у дверей и говорил заветную фразу каждому входящему. И каждый безропотно отдавал свои кровные марки, а потом платил еще и внутри. Никому из местных жителей даже не могло в голову прийти, что с них возьмут что-то лишнее. Правда, один гражданин, выйдя из сортира, все-таки обратился к Лелику с вопросом: «Warum?»[12] На что получил исчерпывающий ответ по-русски: «Слышь, дятел, я тут от Леши Мамайца у кооперативного туалета круто стою! Понял?» «Дятел», видимо, не понял, потому что к Лелику и дремлющему на хоккейном бауле Алексеичу подошла живописная троица в кожаных куртках. Худощавый гражданин в центре, махнув западногерманским паспортом (все трое оказались поляками), сообщил, что они – местная мафия и не позволят кому-то сшибать бабки с граждан. Потом по-русски рассказал стишок про зайчика, который оттрахал свою маму, и объявил, что он чемпион по кикбоксингу. В доказательство, выпятив цыплячью грудь, неожиданно резво поднял ногу и завел ее за шею. «Урод ты, а не чемпион, – сплюнув, сказал Лелик. – А за мафию ты ответишь, я ведь пацанам из Палермо все расскажу, так они тебя живо в бетон закатают». Поляки не поняли сарказма и зашумели. Тут проснувшийся Алексеич громко заявил о себе словами: «Тише, б...!» Поляки от неожиданности замолчали. Алексеич обвел их тяжелым взглядом, а потом спокойно сказал: «Ну, вы точно дебилы. Назад-то посмотрите». Оглянувшиеся «мафиози» увидели сзади полтора десятка крепких спортивных ребят с клюшками в руках. Это подоспели на выручку наши игроки. Пришлось местным «донам» ретироваться. Впрочем, «чемпион» угрожающе «выстрелил» в Алексеича из указательного пальца. «Идиот, – молвил Алексеич, – в таких случаях надо говорить: „I'll be back!”»[13] – и снова задремал.
Так закончилась первая и последняя поездка не существующего ныне, но имевшего славную историю хоккейного клуба МГУ в Восточную Германию накануне ее объединения. А о том, как это объединение произошло, – в следующей главе.
По войскам!
Когда в далеком 1945 году была одержана историческая победа над Германией, ее разделили на четыре оккупационных зоны: советскую, американскую, британскую и французскую – по числу держав-победительниц. Так и просится тут неизвестно каким образом попавшая мне в голову латинская фраза, которой начинаются написанные Цезарем «Записки о галльской войне»: «Gallia est omnis divisa et partes tres».[14] Остапу Бендеру, к примеру, запоминались склонения, а мне – вот эта фраза. Капиталисты построили в «своей» Германии обычное для себя общество, а мы на востоке провели крупномасштабный эксперимент, который можно было бы назвать «возвращением к истокам». Не знаю, почему уж наши политики не выкинули такой слоган. Все-таки основоположники научного коммунизма Маркс и Энгельс были, как ни крути, жителями Германии. По этому случаю один из восточно- немецких городов даже переименовали в Карл-Маркс-Штадт. А вот второго соавтора капитала соотечественники почему-то забыли, и город Энгельс до сих пор находится в Саратовской области. Алексеич, игравший против местной команды в хоккей, рассказывал, что оттуда было несколько поволжских немцев, которые после объединения Германий дружно свалили выступать в бундеслигу. Но вернемся в сороковые. Немцы, люди хоть и приученные к порядку, но жить по социалистическим правилам хотели не всегда. В Берлине по этому поводу даже было восстание. Поэтому советские оккупационные войска было решено из ГДР не выводить, чтобы они служили «противовесом» коварным натовским «ястребам». Так что в каждой «земле», или, по-нашему, регионе, были дислоцированы различные части и подразделения ГСВГ – Группы советских войск в Германии. Стоило только углубиться в какой-нибудь лесной массив, как в поле зрения возникал гостеприимный бетонный забор с колючей проволокой по верху, вышками для часовых и табличками на русском и немецком, убеждавшими граждан не подходить близко, а то, мол, застрелят на фиг. За забором находились казармы, жилой дом или отдельные домики для офицеров, клуб, школа, стадион, плац, гараж, магазин военторга и все остальное, что было нужно воинской части для автономного существования. Таких городков, как мне кажется, были сотни. Во всяком случае, нам за одну поездку удавалось посетить до двадцати, а поездок-то было много.
Служили наши солдаты в ГСВГ дисциплинированно, никакой дедовщины не допускали, за что вознаграждались после службы возможностью привезти домой изделия восточногерманской промышленности, чемоданчики с наклейками в виде блондинок и названий городов и прочие гостинцы. По этому поводу сразу вспоминается анекдот времен наших экономических кризисов. В хозяйственном магазине громадная очередь. Товарищ, с трудом пробившись к прилавку, видит ценник с надписью «Немецкий унитаз». Естественно, решил встать в очередь – кто же откажется от такого импортного чуда? Достоял, получил что-то длинное, завернутое в промасленную бумагу. Приходит домой, разворачивает, а там два аккуратно заточенных деревянных кола. Он тут же обратно в магазин: «Что вы мне вручили? Где мой немецкий унитаз?» Ему отвечают: «Надо читать лучше. Не немецкий унитаз, а ненецкий унитаз!» Мужик взгрустнул, но делать нечего, не отдавать же обратно... Спрашивает: «А как им пользоваться-то?» Ему отвечают: «Выходите в поле, один кол забиваете в землю, садитесь гадить, держитесь за него, а вторым в это время волков отгоняете...»
К середине восьмидесятых советские войска выполняли уже чисто декоративные функции. Наши давно уже перезнакомились с местными барыгами и при каждом удобном случае сбывали им горюче-смазочные и
