Ленинграда, Риги. Вы, Алексей Дмитриевич, запишите на манжете.
— Ладно. Пойдем посмотрим, что там Зуев нацарапал.
На мостике — сырость, холод, ветер. И все-таки мы стоим здесь, молча вглядываясь в темные очертания причала. Наконец-то дом! Только человек, проведший несколько суток в штормовом зимнем море, может понять, какое это блаженство — вернуться домой из дозора. Нам кажется, что был самый трудный дозор. Труднее в этом году уже не будет. Ведь сегодня 31 декабря. Нам повезло — Новый год встречаем дома!
В квартире, где мы живем втроем, — шум, веселье, суматоха. До двенадцати осталось полчаса — и тут появляюсь я. Мои соседи, штурманы нашей части Володя Черняев и Леня Пугачев, увидев меня, кричат «ура».
— Давайте за стол!
— Подождите, дайте снять шинель!
У нас сидят девушки. Я их не знаю, но лица знакомы — они живут в нашем доме. Леня шепчет: «Знакомые моей знакомой. Выбирай!» Так и не успев отогреться после похода, я встречаю Новый год.
Двадцать четыре ноль-ноль. Торжественно тушится свет. Перезвон кремлевских курантов.
— С Новым годом, товарищи!
— За тех, кто в море!
Это замечательно — сидеть за праздничным столом, смеяться вместе с друзьями, отвечать невпопад на расспросы о походе.
— Теперь танцевать!
Звонок. Мы все вместе бежим открывать. Видно, кто-то опоздал.
Ребята кричат:
— Принимай гостя!
Я открываю дверь. За ней — рассыльный.
— Прошу разрешения обратиться. Лейтенантам Пугачеву, Черняеву, Мартынову явиться на корабли. Приказ командира.
Выскакиваем из подъезда, натягивая на ходу шинели. Косой мокрый снег режет лицо. Бежим, скользя по тротуару.
Возле проходной сталкиваемся с другими офицерами. Успеваем спросить на бегу:
— В чем дело, не знаете?
— Знаем, как и вы. Видимо, в море.
Вот и корабль. Влетаю на мостик. Там уже стоит Зуев.
— Отходим?
— Да! — кричит он, как будто я его не слышу. — Идем на поиск.
— Поиск? Чего же мы медлим?
— Ждем командира!
Из темноты показывается огромная фигура. Какой-то гражданский. Прыгает на корабль. Полянков!
— Алексей Дмитрич! — кричим мы.
Командир уже на мостике. Он в штатском — не успел переодеться. Наклоняется к микрофону, говорит:
— По местам стоять... Со швартовых сниматься...
Мы уходим, так и не дождавшись всех. Каждая секунда на счету. От соседних причалов отходят еще несколько кораблей.
Сразу же по выходе из порта нас встречает крупная волна. Резкий ветер с моря.
Из соседнего порта передано сообщение: нарушена граница. Ушел мотобот. Надо задержать его во что бы то ни стало. Это и называется — поиск.
Нас кладет с боку на бок. Я стою, крепко вцепившись в леер. Алексей Дмитриевич наклоняется, что- то кричит мне на ухо. Сквозь рев ветра и шум моря с трудом различаю:
— Слышите, штурман... первый раз...
Только потом я понял, что это значило: такого шторма здесь не помнят давно.
Всю ночь мы ведем поиск. Безуспешно. Кажется, мы обшарили биноклями и прожекторами каждую волну. Наступило утро, а корабль все шел, непрерывно меняя курс.
Днем получили приказ — окончить поиск.
Мы идем на базу. Я стою наверху, рядом с командиром. Только что дан отбой боевой тревоги, свободные от вахты матросы бегут отдыхать. Корабль по-прежнему кладет с боку на бок. Но это меня не удивляет. Меня удивляет другое: почему я не свалился от усталости прямо тут же, на мостике?
— Эх, штурман! — с улыбкой оборачивается ко мне командир. — Я удивляюсь, как ему удается раздвинуть замерзшие губы? — Вы только представьте себе, штурман, какой был гусь!
— Какой гусь, Алексей Дмитриевич? — не понимаю я.
— Как какой? Свадебный! Корочка хрустит! Я ж на свадьбе был тамадой! — Он поворачивается спиной к ветру, рассказывает неторопливо: — Свадьба и Новый год сразу. Племянница замуж вышла. Понимаете — любимая племянница. И я — тамада. А гусь, эх, штурман, какой гусь! Редкостный гусь! И вот — беру я его за крыло, поднимаю нож.
Дальше я уже знал и сам. Рассыльный пришел к моему командиру как раз в тот момент, когда он резал гуся.
Наконец — сообщение по рации. Нарушения границы не было. Было лишь подозрение, что граница нарушена. Мотобот, который, как предполагалось, похитили нарушители, найден сегодня утром у берега, недалеко от порта. Его просто сорвало волной и унесло в море...
Но идти на базу нам так и не было суждено.
Валеру Акопяна, после того как он принял сообщение об отмене поиска, вызвали снова. Он долго колдовал над принятым текстом, наконец протянул бумажку Полянкову:
— Оперативная, шифр первый, товарищ капитан третьего ранга.
Я следил, как шевелятся губы Полянкова. Нет, он не повторял содержание радиограммы. Он говорил что-то гораздо более резкое. Как я понял, от всей души.
— Повезло, что мы ближе всех к Мызной косе. Давайте-ка, штурманец, за работу. Поворот на семьдесят градусов.
— Что случилось?
— Приказ — идем к Мызной косе. Через час должны быть там. На причале у метеобудки.
— Зачем?
— А это увидите, когда подойдем.
Рулевой Ваня Пирогов — новобранец, приехавший из Тюменской области. Широколицый, в конопушках. Кивает в ответ на мое приказание. Бросает: «Есть!» Круто кладет на правый борт.
Мертвая зыбь. Брызги с волн сбивает резкий ветер. Изредка они попадают в лицо. Брызги кажутся твердыми. Еще — горячими. Как раскаленные металлические шарики. Смотрю вперед. Нос нашего корабля мерно поднимается. Поднялся, на несколько секунд завис над водой. Падает вниз. От штевня вверх летят два пышных зелено-белых фонтана. Подъем. Повисли. Упали. Два фонтана. Снова подъем. Снова повисли. Снова два фонтана. Так бесконечно.
Да, кажется, сейчас действительно настоящая усталость. Когда-то давно я уже научился перебивать ее. Я научился ее уговаривать. Но сейчас она не уговаривается.
— Мызная коса, — слышу за спиной голос Полянкова. Впереди плывет, сливаясь с водой, черточка. Это значит — открылся низкий пологий берег. Берег кое-где закрыт легким туманом. Сквозь туман наконец я вижу, как черточка в самом деле превращается в низкий пологий берег. Песчаная коса. Сквозь пелену на ней постепенно вырастают точки. Большая точка. Поменьше. Несколько совсем маленьких.
— Берем конвойную команду, штурман. Конвоира и конвоируемого. Приказ — доставить на базу.
Берег медленно приближается. Можно хорошо разглядеть, как большая точка становится метеобудкой, точка поменьше — вездеходом погранзаставы, маленькие точки — людьми.
— Конвоируемого — под вашу личную ответственность. Особую ответственность. Приготовьте
