и ноги, потом все будут креститься, и все это вперемешку с большой и светлой любовью, после чего – историческая правда – расстрел и запихивание под лед.
Однажды великого Тарле спросили: «Почему вы не пишите исторических романов, вы же замечательный историк?» На что он ответил: «Вот потому и не пишу!»
К сожалению, у нас с историей принято знакомиться по фильмам. После этого, конечно же, появляются памятные доски в честь того или иного персонажа, прежде всего фильма, а потом уже – истории.
Если мне нужно увидеть любовь, я посмотрю бразильский сериал – там играют любовь очень убедительно. Текст – полная ерунда, но как играют!
Любая историческая личность – живой человек. Противоречивый прежде всего. И Колчак не исключение. Сохранилась его переписка с возлюбленной, и это действительно очень трепетные письма. Кино к жизни не имеет отношения. С кино можно согласиться, оставайся оно тем, чем оно является по сути, – вымыслом. Тут же – перед нами развернута матушка история.
А история не матушка. Она суровый батюшка.
И Колчак, и Деникин – выдающиеся личности. Но Гражданскую войну они проиграли. Они все на коне хотели въехать в столицу. На белом. Вопрос только в том и заключался – кто это сделает первым. Любили ли они Россию? Да. Но еще больше они любили себя в России. Иначе б они эту войну выиграли.
То есть, на мой взгляд, будучи великими, они в то же время были мелкими.
Их надо оставить истории. Не киношной, а настоящей.
Мне нечего больше сказать по этому предмету. Какое удачное стечение обстоятельств пропало даром! Ведь можно же было не долететь нашему олицетворению учтивости, доброжелательства, разбиться, размазаться нам всем на радость. Бог явно был не в ударе, клянусь надгробным камнем Рабле и прахом его праха!
Я всегда готов всему давать только философские объяснения. Я всегда готов энергично преследовать любое метафизическое положение и обложение до самых тех областей, где его тут же окутывают и мрак и смрад! Но тут – тлен их побери! Иссохни, иссохни, иссохни! И еще раз иссохни! И иссыхай всякий раз, как только вознамеришься появиться на этот свет. Это я о них, конечно, всем понятно о ком.
Теперь в Аденском заливе суда сбиваются в караваны и движутся под присмотром военных кораблей.
И все-таки пиратам удается отщипнуть кусок от общего пирога.
Прошедший ноябрь вообще был очень удачным месяцем для сомалийских ребят – чуть ли не каждый день они что-то захватывали. И удаляются они от родной Сомали и на 600, и на 800 миль. То есть они вышли в Мировой океан, а это означает, что все эти походы вокруг Африки, о которых говорят теперь как о защите судоходства, ни к чему не приведут – они и там всех достанут; а уж как только произойдет у пиратов соединение с террористами, то они и вообще могут отправиться удить свою рыбку аккурат рядом со статуей Свободы.
Вот почему мировое сообщество хоть и медленно, но все же начинает на этот счет размышлять. И даже наш президент, поди ж ты, сподобился побеседовать с американским президентом о пиратстве. Недавно. Встретились и мило поболтали.
При этом все никак не решат: нападать на них в море из космоса или разорять их базы на грешной земле.
Американцы очень не хотят воевать. Они получают свое и в Ираке, и в Афганистане, чего нельзя сказать о наших. Нашим хочется. Всем остальным тоже хочется, потому что пираты покусились на самое святое – на нефть.
То есть все это не за горами. Что-то и сейчас делается, но пока это все больше напоминает театральные декорации к сказке «Малыш и Карлсон»: «Он улетел, но обещал вернуться».
У Сомали не так много портов, так что если блокировать сомалийские суда на выходе из них, то и работы потом по сбору этой мелочи по всему Мировому океану будет меньше.
Тогда и особой необходимости в наземной операции нет – нехай себе плодятся, потому как только сунься с наземной операцией на их территорию, как тут же получишь народно-освободительную войну.
Блокада, спутниковое слежение, наведение, захват – вот и все.
Да, вот еще что. Все эти демократичные передачи пиратов в руки правосудия – это все наземные игры. Со времен Великой Британской империи для пиратов был один закон – уничтожение на месте. Пиратов не перевоспитывают.
Опротивело. Мне опротивело. А вам не опротивело?
А давайте бить друг друга по рукам и попадать только в самые больные места.
Нам не хватает молока и меда. Сначала молочком все сдобрим, а потом медком все смажем, а после – опять молочком. И столько на все это требуется и того и другого – просто беда. На всех не хватает.
А потом – по башке непокорных, по башке, и так по самой что ни на есть башке, чтоб, значит… по башке…
Вот так и движемся вперед.
Все, о чем я волнуюсь, о чем беспокоюсь и что особенно мучит мое воображение, не дает мне спокойно уснуть, это – как бы мне приняться за дело.
Само дело я уже нашел – я буду указывать другим, как им взяться за дело и обустроить страну, но вот взяться за него…
Многое у меня припасено на потребу человеческому роду – в виде мыслей, потоков, маленьких ручейков и бурных водопадов. Все это рождается в глубинах Вселенной, а потом оттуда – из этих глубин – посылается во все стороны, и только незначительная часть попадает на Землю, где совсем уже капелька капает в мой собственный ум. А из этого моего ума – во всеобщее благо.
Ровно в 8.30 утра раздался звонок.
– Здравствуйте!
Я тоже сказал: «Здравствуйте!» – и подумал: «Господи, кто ж это не спит в такую рань?»
– Это вам звонят из шведского института… – названия шведских институтов в 8.30 утра совершенно не сохраняются в памяти. – Не могли бы вы рассказать, над чем вы сейчас работаете?
Видите ли, обычно я сплю обнаженным, и поэтому вопрос этот заставил меня скосить глазки вбок.
– Над чем я сейчас работаю?
– Да.
– Вы это хотите знать?
– Да, если не трудно.
– Отчего ж! М-м-м… я пишу… одну фантастическую повесть.
– Как интересно! Можете о ней рассказать?
– Конечно.
Я надел халат и уселся в кресле поудобней.
Ну, держись, шведский институт, не надо было меня будить в 8.30.
– Называется она «Две тысячи сорок пятый».
– Не могли бы вы зачитать нам хотя бы начало?
– Конечно мог бы. Слушайте.
«И наступил 2045-й год. На Земле остался только один народ и одна страна, потому что все остальные страны и народы давно уже улетели жить на Сириус.
Наш народ остался. И остался он не только потому, что планета Земля – это, собственно, наша Родина и защита ее наш священный долг, но и потому, что не вся еще нефть и не весь еще газ был выкачан из ее недр.
Энергетический хаос, вызванный недопоставками гелия-3, перерос сначала в финансовый, а затем уже и в экономический кризис. Только вчера президент приветствовал с трибуны наших ветеранов по случаю Столетия Великой Победы и возлагал венки к памятнику Большой Вертикали (что когда-то привела нас к тому, что мы остались одни на планете), а сегодня кризис уже бушевал везде. Даже в ноосфере.
