Ратлидж ждал. Наконец откуда-то от хоров отозвался негромкий голос:
— Я здесь. Дайте мне минуту.
Питер Гендерсон поднялся со скамьи. Поправив мятое пальто и пригладив волосы, он направился к Ратлиджу:
— Что вам от меня надо?
— Мне нужно подтверждение от вас, что вы видели ночью Уолша в церкви, когда он явился сюда, чтобы снять кандалы.
— Подтверждаю.
— Он был один?
— Да.
— Почему вы пошли за ним?
— Я его узнал. Видел на праздничном представлении во время ярмарки у церкви Святой Анны. И решил его проследить.
— И куда он пошел?
— Вверх по дороге, через рощу, мимо домов. Сначала на запад, потом на юг. Это направление и я выбрал бы, оказавшись на его месте. Там сплошные луга, пастбища и легко идти пешком.
— И он не сворачивал на восток, пока вы шли за ним?
— Нет. Зачем? Он знал, что это завело бы его в ловушку.
Ратлидж кивнул. Он посмотрел на ботинки Гендерсона. Старые, рваные ботинки…
— Уолш украл из стойла кобылу на ферме, расположенной к востоку от Остерли. Зачем он сделал это? Ведь ему пришлось дать изрядный крюк, он терял время.
Гендерсон пожал плечами:
— Я не знаю, куда он пошел потом, после того как я решил вернуться.
Он изо всех сил старался держаться независимо, что никак не вязалось с его потрепанным видом бродяги. Этот человек был отвергнут обществом за то, что хорошо убивал врагов на войне, но из укрытия. Люди незаслуженно осудили и наказали его. Но почему он оставался здесь, если его не замечали? Конечно, здесь был его дом, а люди бывают часто привязаны к месту эмоционально, корнями. Деньги в церковной жестянке могли дать ему возможность уехать отсюда. Даже тех десяти — пятнадцати фунтов хватило бы. Испытывал он искушение взять их?
Хэмиш сказал: «Никогда в это не поверю. И ты не веришь. Он на войне использовал снайперскую винтовку, убивал издалека. Это разные вещи».
— Скажите, вы приходили в дом отца Джеймса в тот день, когда его убили? Ждали, когда он вернется?
— Да, был.
— Зачем вы пришли?
— Я узнал, что была подходящая работа в Велсе, и хотел, чтобы он написал туда письмо.
— Он и раньше писал такие письма?
— Один раз. И викарий писал.
— Где вы его ждали?
— Миссис Уайнер как раз уходила. К тому времени уже стемнело. Я спрятался в кустах, чтобы не напугать ее. Но потом увидел, как другой человек пришел к отцу Джеймсу. И я ушел, не хотел мешать.
Значит, это Гендерсон стоял в тех кустах сирени, а не один из подельников Уолша.
Ратлидж спросил:
— А кто пришел, вы видели?
— Пришла миссис Барнет из гостиницы, но она только постучала в дверь. А когда миссис Уайнер не ответила, прошла к кухне, заглянула туда, позвала, но опять никто не ответил, и она закрыла дверь и ушла.
— Миссис Барнет не входила в дом?
— Насколько я видел — нет. Она пробыла у дома не больше минуты.
— Был кто-нибудь еще?
Гендерсон неохотно признал:
— Лорд Седжвик. Тоже подходил и стучал в дверь.
— Вы видели его автомобиль?
— Нет. — Он отвечал без промедления и таким тоном, как будто докладывал старшему офицеру. — Я видел, как он пришел по дороге. Обошел кругом дом, посмотрел на окна соседской теплицы, они были темными. Прошел к кухне, и я слышал, как он звал отца Джеймса. Потом, наверное, прошел в гостиную, чтобы подождать его там. Или оставить записку. Я тут же ушел.
— Вы так и не видели отца Джеймса той ночью?
— Видел на дороге, как он ехал на велосипеде домой. Он помахал мне рукой, когда я проходил мимо.
— Вы ему не сказали, что его дома ждет гость?
— Нет, с какой стати? Это было неуместно.
Хэмиш вмешался: «Блевинс не поверит, что в кустах сирени находился кто-то из местных. Ему надо, чтобы это был кто угодно, но из другого города — например, из Болтона, или точильщик ножниц. Или Айрис Кеннет».
Ратлидж предложил:
— Я еду мимо «Пеликана». Хотите, подвезу?
Лицо Гендерсона просветлело.
— Дайте мне пять минут. Немного приведу себя в порядок.
— Я подожду вас в машине.
И, не замечая дождя, он пошел к своему автомобилю.
Высадив Гендерсона у паба, Ратлидж поехал в гостиницу. Поднялся к себе, взял зонт и, выйдя на улицу, быстро зашагал в полицейский участок.
У стола дежурного сержанта сидела молодая женщина, в черном плаще поверх зеленого дорожного платья, уткнувшись лицом в огромный носовой платок, которым, очевидно, снабдил ее раскрасневшийся растерянный Блевинс, который сидел напротив.
Когда Ратлидж вошел, он взглянул на него и, предупреждая вопросы, сказал:
— С чем бы вы ни явились, это подождет. — Он показал на незнакомку: — Это Айрис Кеннет. Она приехала из Лондона. Э-э-э… Повидать Уолша. Я только что сообщил ей новость.
Айрис Кеннет подняла лицо от платка, глаза ее были красными от слез. Она взглянула на Ратлиджа.
— Это инспектор Ратлидж из Скотленд-Ярда, — представил его Блевинс.
Она слабо кивнула и обратилась к Блевинсу, как будто их прервали посередине разговора:
— Я была так зла на него! На Мэтью. Что он выбросил меня на улицу. Но потом решила, что, если я сейчас поддержу его, он, может быть, снова возьмет меня. С ним было хорошо работать. Он так любил позировать в своем костюме, просто наслаждался обожанием публики. Я даже ревновала.
— Вряд ли он стал бы брать себе помощницу, — сказал Блевинс, бросив умоляющий взгляд на Ратлиджа, — скорее он был в положении человека, который ожидает, что его скоро повесят.
Вскрикнув, Айрис бросилась яростно защищать Уолша:
— Но я уже вам говорила — Мэтью не мог быть убийцей! Он только казался свирепым, у него был мягкий характер.
— Да, я знаю, мисс Кеннет, на себе испытал несколько раз, — с иронией отозвался Блевинс.
Айрис снова заплакала. Ратлидж видел смущение на лице Блевинса, который поверх головы плачущей женщины посылал ему взгляды, полные мольбы о помощи.
— Что вы от меня хотите, мисс Кеннет? — спросил он жалобно. — Я не могу сообщить вам, когда будет возможно похоронить Уолша. Но если вы хотите пока снять комнату, чтобы подождать…
Она взглянула на него сквозь слезы:
— У меня нет денег ни на комнату, ни на похороны Мэтью. Я потратила последнее, чтобы сюда
