из состояния гипноза?
— Исключено. После контакта со мной Рендаль будет нацелен на выполнение тех действий, конструкция которых ему будет задана. Ничего не подозревая, не меняясь внешне для окружающих, он превратится в совершенно иного человека. Можно даже стереть в его памяти некоторые воспоминания.
— А вот это лучше сделать потом, когда он принесет деньги, — поправил Сергей. — А если у тебя ничего не получится? Нас на куски разорвут.
— Я изучал нейролингвистическое программирование в США, — горделиво произнес Карпуньков. — И имел практику, между прочим. Но вообще-то, — подумав, добавил он, — мы затеваем рискованный эксперимент. Для него, Рендаля. Иногда в психике таких пациентов могут произойти необратимые изменения. Он может превратиться в зомби, который только и ждет команды.
— Тогда запрограммируй его, чтобы он потом поехал в Париж и прыгнул с Эйфелевой башни. Этот жирный клоп попил достаточно кровушки из нашей страны.
— Не будем становиться на один уровень с ним, — вмешался Гена. — Хватит и того, что мы его взгреем как следует. Но насчет суммы ты слишком загнул. Боюсь, он ее не осилит. Да и сколько же мешков надо приготовить?
— У него миллиард долларов, — сердито отозвался Сергей.
— И все равно. Куда нам столько? Солить? Богатство до добра не доводит. Мне лично хватило бы и пятисот тысяч.
— А мне — одного миллиона, — произнес Карпуньков. — Для открытия больницы. У меня даже название есть: «Психиатрическая лечебница имени Сергея Днищева». Надо же увековечить память о тебе и твоей идее. Пусть потомки думают, что ты был первым и самым любимым моим пациентом. Но Гена прав, давайте сократим наши требования. Надо просить пять миллионов.
— Три, — вставил Черепков.
— «Просить»! — передразнил Сергей. — Впервые вижу таких деликатных разбойников.
— Можно подумать, что ты занимаешься этим ремеслом всю жизнь, — парировал Алексей.
— Ладно, остановимся на шести. По два на брата, — решил Днищев. — И не спорить. Мое атаманское слово — закон!
— Любо! — как заправские казаки, отозвались его приятели.
Сергей нагнулся и вытащил из сумки бутылку красного вина.
— Гена, в твоей кунсткамере есть, кажется, все, кроме граненых стаканов.
— Сейчас принесу.
Вернувшись с маленькими узбекскими пиалами, Черепков деловито спросил:
— Как будем брать Рендаля?
— А он у нас входит во вкус, — повернулся к психиатру Сергей. — Это вопрос вопросов. Тут надо крепко подумать.
— И еще. Где мы возьмем брюнетку, которая согласится нам помогать?
— Есть одна на примете. Но… сомневаюсь. Впрочем, кажется, я нашел выход.
Как часто бывало, неожиданное решение осеняло Днищева мгновенно, словно в голове вспыхивала яркая лампочка. Он пристально глядел на Черепкова и загадочно улыбался.
— Чего ты на меня так смотришь? — подозрительно спросил Гена и обернулся назад, как бы ища поддержки у глиняных горшков.
— Как ты думаешь, Леша, — задумчиво произнес Сергей, — наш фотограф-самоучка не слишком уродлив?
— Не очень, — сообразил Карпуньков. — До Микки Рурка ему конечно же далеко, но что-то обаятельное в лице есть. Благородный нос с горбинкой, полные губки, пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая девица. Вообще в овале щек что-то девичье.
— Вот именно!
— Если бы только не лысина. И костляв он, как Кощей.
— Мясо нарастим из ваты. А лысину прикроем кудрявым париком. С черным отливом.
— Эй-эй! Вы чего это задумали? — испугался Гена. Он даже привстал со стула и отступил на пару шагов.
— Хотим сделать из тебя сексуальную брюнетку, — сказал Сергей. — Ты никогда не мечтал побыть женщиной? Смотрел фильм «В джазе только девушки»?
— Надо купить побольше косметики, — поддержал Карпуньков.
— И черные чулочки с туфельками на высоком каблуке. Размера этак… Какой у тебя номер?
— Сорок один. Только я не согласен.
— А тебя никто и не спрашивает. Ничего, потерпишь ради правды.
— Пусть лучше Лешка трансформируется в бабу.
— Он никогда со своей бородой не расстанется. И потом, у него будут другие функции.
— А ты?
— У меня нос перебит. Рендаль на такую шлюху, как я, и внимания не обратит.
— А я, значит, Элизабет Тейлор? Нет, не могу. Я не знаю женской психологии. Кроме того, их повадки чужды моему мужскому началу.
— Твое начало вместе с концом мы замаскируем. Если, конечно, ты сам не уляжешься с Рендалем в постель. Поэтому не входи в роль слишком сильно.
— А в психологии я тебя поднатаскаю, — вставил Карпуньков. — Главное, побольше стреляй глазками: туда-сюда, туда-сюда… И томно улыбайся. Покажи зубы. Нет, лучше не улыбайся. Просто загадочно молчи.
— Собственно говоря, тебе и не придется болтать языком. Все воздействие на психику Рендаля возьмет на себя Леша. А ты только произведешь первоначальное впечатление, выпятишь грудь, покажешь коленку — и все.
— Коленку нельзя, они у него острые.
— А может, такие Рендалю и нравятся?
— Позвони ему и спроси.
— Значит, я буду глухонемой брюнеткой? — перебил их разговор Гена. — Хоть на этом спасибо. А нельзя…
— Нет! — хором ответили Сергей и Алексей.
— А если я приглашу свою тетку из Воронежа? Она черная, как цыганка.
— Ты еще бабушку из Магадана выпиши. Хватит расширять круг посвященных.
— Не нуди, — добавил психиатр. — Я тебе, милая, подарю золотые сережки. И фильдеперсовые колготки.
Гена бросил в него сломанный карандаш, но промахнулся.
— А она с норовом! — одобрил Днищев. — Такие-то и сводят с ума старых развратников вроде Рендаля… А теперь, господа жулики и отпетые негодяи, перейдем к обсуждению деталей и наметим день «X».
Возражений не последовало.
Глава двенадцатая
СПЕЦЗАДАНИЕ БЫВШЕГО ГЕНЕРАЛА
Приехав домой, Днищев завалился спать, не обращая внимания на говорливого Савву, откопавшего еще что-то интересное в брошюрке тайного общества эсхатологов.
— Нет, мне все это определенно не нравится, — сказал он наконец. — Надо готовить лыжи. Я уже взял билет на тридцать первое августа.
— С сегодняшнего дня все аэропорты закрыты, — пробурчал Сергей, желая напугать его покрепче. — Придется тебе уходить через Кавказский хребет, в Турцию.
