Решение на покидание экипажем корабля принимает командир.
И это решение всегда запаздывает.
Если командир примет его слишком рано, его будут судить, если он примет его слишком поздно – его тоже будут судить, но только в том случае, если он останется жив.
Если он погибнет с кораблем, его судить не будут.
То есть командир изначально заточен, запрограммирован на смерть вместе с кораблем. Это почти генетически. Он запрограммирован на смерть, и он тянет за собой весь экипаж.
И так было всегда.
Разве что командир «Варяга», да и, пожалуй, командир «К-19» вовремя подали команду на оставление корабля, не побоялись суда и спасли людей.
Как правило, командиры опаздывают. И это понятно. У них другое течение времени.
***
В фамилии человека много чего скрыто. Особенно в русской фамилии.
Вот, например, фамилия Вырвиглаз – он, стало быть, когда-то глаз вырвал.
Себе или окружающим – все равно.
У русских это все равно.
Или, к примеру, Живоглотов – живым, значит, глотает.
А Твердохлебов, должно быть, всегда доводил свои хлеба до окаменелого состояния.
Геннадий Сучков – бывший теперь командующий Северным флотом – с моей точки зрения именно сучок и напоминает. Знаете, обрабатываешь, бывало, дерево рубанком, легонько так поводишь-поводишь, с любовью, почти полируешь, и тут вдруг натыкаешься на сучок.
Не то чтобы его и вовсе не видно было, нет. Ты его замечал.
Просто не рассчитывал ты на то, что он вот так неожиданно выскочит, и в красивой с внешнего вида поверхности объявится вот такая безобразнейшая дырка.
Не поддается сучок обработке – хоть тресни. Казалось бы, уже почти догладили его – а он так, собака, подвел. И схватишь его, стало быть, изо всей своей справедливой досады да и о землю шмякнешь – пропади ты пропадом, – а он и запрыгал по полу и остался таким же – ну хоть бы раскрошился, что ли!
Мда! И вот еще что: есть царедворцы, а есть флотоводцы. Разное это дело.
Разное настолько, что если скрестить их, то все равно ничего путного не получится – как от свального греха человека и ученой мартышки – гены, батенька ты мой, разные.
А слово «царедворец» – оно же только с одной стороны парадное, а с другой – дворня, господа, подлая дворня, как она и есть. Это как если бы у благородного арабского скакуна сзади был приделан собачий хвост – какое уж тут благородство, прости Господи, оно хвостом виляет.
Вот Нахимов, я думаю, царедворцем бы никогда не был – порода-с, однако.
И посадили б того Нахимова в наши-то дни – это за милую, дорогуша, душу.
Кстати, и Корнилова посадили бы, и Истомина.
И Лазарев тюремной баланды у нас вполне бы нахлебался.
А уж как бы досталось Крузенштерну – как бы досталось!
Вот уж кого потрепали бы, и – в кандалы, в кандалы!
До памятника бы не дожил.
И вообще, все теперь у нас очень похоже, скажем, на Порт-Артур, что ли – те же герои…
Мне скажут: «У Сучкова люди погибли, а вы его защищаете!»
А я отвечу: «Я не его защищаю, я защищаю его честь. Мне шельмование претит».
