Ночью было десять градусов. Вскочил, сделал физзарядку, согрелся, опять лег, накрылся с головой, надышал. Это был теплый октябрь.
Потом нас переселили в казармы, но ту дрожь по ночам я помню.
А эти, со «сто пятьдесят девятой», сидели в абсолютно пустой железяке, с десятью градусами в отсеке, в темноте, и вряд ли у них было по три шинели на брата, вместе с двумя одеялами.
Через сутки должен был остыть чай в термосе, если только он у них был.
До трагедии они шли не меньше двух суток. Так что пили спирт. Не костер же внутри лодки жечь.
Чтоб согреться, его надо пить не сразу стаканами, а то сознание отлетит.
Чтоб согреться, его надо пить по чуть-чуть.
Но сутками. Продрог – выпил.
Опять продрог – опять выпил.
Главное сказать самому себе: «Голова должна быть трезвой, трезвой, трезвой!» – и она будет трезвой, поверьте.
А уж если в воду попали, то тут как повезет: у кого-то сердце «стоп», кто-то гребет по воде руками во хмелю…
***
Крошево льда у борта. В Мурманске залив не замерзает зимой. Так что вода минус два градуса, и вокруг лодки ледяное сало.
Потом-то мы уйдем в тропики, и за бортом, на глубине ста метров, будет двадцать градусов, а в отсеках – жарко, двадцать пять, не меньше.
Мы уходили в автономку и зимой и летом. Два раза в году. По девяносто суток – это будет сто восемьдесят, плюс два контрольных выхода по десять – уже двести, да и так по мелочи набегало суток двадцать-тридцать. Так что двести тридцать – уж будьте любезны, отдайтесь Отечеству.
Новый год – почти всегда в море. Все готовятся заранее. Я тащу на борт банку меда и варенье – нахлебников набежит видимо-невидимо, кто-то прячет шампанское – под водой пить совсем нельзя, и если поймают за руку, кое-что оборвут.
Зам готовится, записывает голоса.
Замы, на манер птицеловов, любят записывать голоса.
Птиц, прежде всего – они нам комфорт создают.
А еще голоса близких, для чего к близким заранее приезжает зам домой, записывает их на своем допотопном магнитофоне, а потом – тебе на пост: «А у нас тут вам поздравления! От близких!» – в этот момент всегда находится несколько слов на букву «блин». Я, во всяком случае, не стесняюсь.
– Александр Николаевич! – говорю я. – Блин!..
Хотя, конечно, приятно, но я не люблю, когда горло перехватывает.
Перед самым Новым назначается массовик-затейник (у нас говорят «с вот таким затейником», но это, скорее, по привычке: нет такого дела, чтоб у нас его не обсмеяли).
Этот несчастный должен организовать «праздник Нептуна». Распределяются роли – Нептун, чаще всего толстый боцман, и свита – черти, русалки и прочие. Костюмы шьют заранее, потом корона, блестки, звезды. Зам все это дело контролирует. Он обожает контролировать, организовывать и руководить, собирать на спевки.
Народ в работу включается неохотно, а потом – праздник же – в какой-то момент все воодушевляются в который раз, и давай примерять на себя костюм русалки.
В русалок переодевают морячков повертлявей, а они преображаются, начинают ломаться, говорить по-женски, красить губы – в это время все можно, все смеются, становится весело.
На репетициях черти стараются тебя чем-то вымазать, а русалки – присесть на колени, прижаться – жеманятся, дальше некуда.
Наконец, он – день. Сегодня Новый год – у всех настроение.
В центральном посту торжественный зам приветствует Нептуна со свитой, обратившегося с речью:
– Ну-ка, что тут у нас? Моряки? Вы откуда в моих владениях?
– Владыка морей! – это зам, конечно. – Мы выполняем задачи. Заступили на боевую вахту по охране священных рубежей нашей родины…
Пафос, конечно, из зама прет, но черт с ним, прощается.
Потом по отсеках понесутся черти – всех мазать, и русалки – всех целовать и обнимать, и Нептун пойдет из отсека в отсек, с носа в корму, обойдет всех, а рядом зам вертится, все гостю объясняет – кто тут у нас и что.
В отсеках долго не стихает смех, потом концерт – его отголоски слышны по корабельной трансляции – ее периодически включают, а ты сидишь на вахте, я в это время всегда сидел на вахте, но настроение все равно хорошее, ты улыбаешься.
Потом праздничный ужин – отбивная и торт.
Потом праздничный чай – еще что-нибудь – и все.
Празднику конец. Еще один год разменяли.
У меня их таких десять…
***
Смешную книжку недавно прочитал: В. Бонч-Бруевич «Наш Ильич». «Не успеешь оглянуться, как он уже бежит по отлогому дну озера, потом нырнет – и пропал… И нет, и нет его… Какие только мысли в эти тягостные минуты не приходят в голову!»
Мысли о мировой революции.
Что ни фраза, то цитата.
***
Однажды главный редактор «Новой газеты» Дима Муратов сказал мне, что было бы здорово издать избранное из четырех моих книг. Дима Муратов обещал мне помощь, и эта помощь пришла. Так и появилась на свет моя пятая книга – «72 метра», куда я к уже известным историям добавил несколько новых. Одна из этих историй – «72 метра», давшая название книги, повествует о том, как несколько подводников остались в живых внутри затонувшей субмарины. Она заполнена водой, но еще есть воздушные подушки, и они в полной темноте переныривают из одного отсека в другой и на ощупь ищут эти замечательные места. Им надо выйти, а для этого они будут нырять и нырять. Они доберутся до первого носового отсека. Это отсек- убежище, и из него можно выбраться на поверхность. До нее всего-то 72 метра. Вот такая история, совсем несмешная. В той же книге есть и другие рассказики, веселые, и, читая их, знаменитый во всех отношениях Александр Любимов (известный журналист и прочая, прочая, прочая) чуть ли не врезался на своем потрясающем автомобиле во что ни попадя, потому что читал эту дивную книгу на ходу водителю, а тот, хохоча во все горло, вел машину по улицам Москвы самым замысловатым образом. Но все в той ситуации, слава Богу, выжили, и потом сам Александр Любимов захотел посмотреть на самого меня – Александра Покровского. И он на меня посмотрел – меня ему показали, не без того – после чего мы с ним тут же решили снимать фильм. Сценарий написал Валера Залотуха, потому что он давно хотел это сделать. А фильм снял Владимир Хотиненко, который, как выяснилось много позже, тоже давно хотел. Целиком весь фильм я не видел до сих пор, но зато я видел куски. Что тут сказать? Тут можно сказать, что и хвост слона может многое заметить о размерах этого животного. Ровно 6 февраля сего года, в кинотеатре «Америка-Синема» в отеле «Рэдиссон-Славянская» первые зрители – маститые журналисты и не очень маститые – смогут что- нибудь добавить к этим моим размышлениям, потому что ровно в 13.00 этого дня состоится пресс-показ фильма Владимира Хотиненко «72 метра», снятого по заказу ОРТ. На широкий экран фильм выйдет 11 февраля. Как примет фильм зритель, пока не знает никто.
***
Премьера, она же чем хороша? Тем, что люди как входят, так сразу хватают бокал шампанского, чтоб его другие не умыкнули, и кусок чего-нибудь, лучше с икрой. Потом они находят кого-нибудь и роятся.
Мне на премьере хорошо – я никого не знаю и меня никто не знает, значит, можно наблюдать за теми, кого я знаю, но они на меня внимания не обращают, потому как славу свою переживают. Например, за Володей Хотиненко. Он стоял при входе, держал в руках метровый букет желтых цветов (не знаю каких) и кого-то ждал.
Я подумал, что Марриконе, кого же еще. Не принес же он этот букет для самого себя.
