у вас ничего нет.
— Я… Я хотела поговорить, — наконец сказала Роуэн.
— И я тоже. Пару недель назад. — А потом, когда она не ответила: — Почему сейчас?
— Вы же психотерапевт, так?
— Нейрокогнитивист. И мы не говорим с пациентами, как вы думаете, уже десятки лет. Только рецепты выписываем.
Она опустила лицо.
— Видите ли, у меня… — начала Патриция, — …кровь на руках, — продолжила она секундой позже.
— Тогда вам не нужен я. Обратитесь к священнику.
— Они тоже не разговаривают. По крайней мере, много.
Занавес света тихо жужжит, словно электромухобойка.
— Пиранозильная РНК, — сказал Скэнлон. — Пятистороннее кольцо рибозы. Предок современных нуклеиновых кислот, была широко распространена три с половиной миллиарда лет назад. Библиотека говорит, что она вполне могла стать совершенно приемлемой генетической матрицей: более быстрое воспроизводство, чем у ДНК, меньше репликационных ошибок. Но не сложилось.
Роуэн ничего не говорит. Она вроде бы кивнула, но сказать наверняка трудно.
— Многовато для истории про «сельскохозяйственную заразу». Вы мне, наконец, скажете, что происходит, или мы так и будем играть в ролевые игры?
Патриция встряхнулась, словно очнувшись от чего-то. Впервые она прямо посмотрела на Ива. Стерилизационный свет отразился от ее лба, похоронив глаза в черных озерах тени. Контактные линзы светились, словно залитые изнутри платиной.
Его состояния она явно не заметила.
— Я не лгала вам, доктор Скэнлон. На базовом уровне это можно назвать сельскохозяйственной проблемой. Мы имеем дело с чем-то вроде… почвенной нанобактерии. На самом деле это даже не патогенный организм. Просто… соперник. И нет, у него так и не сложилось. Но, как выяснилось, он все-таки не умер.
Она рухнула в кресло.
— А знаете, что самое плохое во всем этом деле? Мы можем отпустить вас прямо сейчас, и, вполне возможно, все будет в полном порядке. Да скорее всего.
Они говорят, шанс на то, что мы пожалеем об этом, один из тысячи. Может, один из десяти тысяч.
— Ну, хорошие ставки, — согласился Скэнлон. — В чем подвох?
— Не слишком хорошие. Мы не можем позволить себе никаких рисков.
— Да вы больше рискуете каждый раз, когда выходите из дома.
Роуэн вздохнула:
— И люди играют в лотереи со ставками один к миллиону постоянно. Но у «русской рулетки» шансы гораздо выше, но как-то не слишком много людей рвется крутить барабан.
— Разные результаты.
— Да. Результаты. — Роуэн покачала головой, в некоем абстрактном смысле она казалась даже приятно изумленной. — Анализ затрат и выгод, Ив. Максимальное подобие. Оценка рисков. Чем меньше риск, тем больше смысла играть.
— И наоборот.
— Да. Это больше относится к нашей проблеме. Наоборот.
— Похоже, результат может быть очень плохим, если вы отказываетесь сыграть в игру с шансами один к десяти тысячам.
— О да. — Она смотрела в сторону.
Разумеется, он этого ждал, но в желудке все равно разверзлась пропасть.
— Позвольте предположить, — сказал он, не в силах скрыть волнение в голосе. — Если меня освободят, Н’АмПасифик окажется под угрозой.
— Хуже, — очень тихо ответила она.
— А. Хуже. Ладно, тогда… Человеческая раса. Вся человеческая раса всплывет брюхом вверх, если я просто чихну на свежем воздухе.
— Хуже, — повторила она.
«Патриция врет. Должна врать. Она просто сухопутная мразь, сосущая соки из беженцев. Найди ее слабое место».
Скэнлон открыл рот, но слова не шли.
Он попытался снова:
— Ничего себе нанобактерия, — голос его показался таким же натянутым, как и последовавшая за ним тишина.
— В некотором роде она больше похожа на вирус, — после паузы произнесла Роуэн. — Боже, Ив, мы до сих пор не знаем, что это. Она такая старая, старше архей.[44] Но это вы уже и сами сообразили. Очень многих деталей я не знаю.
Скэнлон захихикал:
— Вы не знаете многих деталей? — Его голос взметнулся вверх на октаву, потом снова упал: — Вы заперли меня на все это время, а теперь говорите, что я, похоже, застрял здесь навсегда… Полагаю, именно это вы и хотите мне сообщить, — слова сыпались слишком быстро, чтобы она не успела их оспорить, — и у вас не хватает памяти запомнить детали? О, ну это же замечательно, мисс Роуэн, зачем мне о них знать?
Патриция не ответила прямо:
— Существует теория, что жизнь зародилась в источниках рифтов. Вся жизнь. Вы знали об этом, Ив?
Он отрицательно мотнул головой. «Какого черта, о чем это она сейчас?»
— Два прототипа. Три-четыре миллиарда лет назад. Две соперничающие модели. Одна из них захватила рынок, установила стандарты для всего, от вирусов до гигантских секвой. Но дело в том, Ив, что победитель — это не всегда лучший продукт. Это просто везунчик, каким-то образом получивший раннее преимущество. Вроде программного обеспечения, понимаете? Лучшие программы никогда не определяют стандарты индустрии.
Она перевела дух:
— По-видимому, мы тоже не лучшие. Лучшие так и не выбрались со дна океана.
— И сейчас они во мне? Я что-то вроде нулевого пациента? — Скэнлон потряс головой. — Нет. Это невозможно.
— Ив…
— Это просто глубокое море. Это не космос, ради бога. Там есть течения, циркуляция. Оно бы вышло наружу миллионы лет назад, оно было бы уже повсюду.
Роуэн покачала головой.
— Не смейте мне этого говорить! Вы — всего лишь начальник, вы ничего не знаете о биологии! Сами сказали!
Неожиданно Патриция взглянула прямо сквозь него:
— Активно поддерживаемая гипоосмотическая внутриклеточная среда, — зачитала она. — Ионы калия, кальция и хлора содержатся в концентрациях меньше пяти миллимолей на килограмм. — Крохотные снежные бури проносились по ее зрачкам. — Возникающая вследствие этого высокая разница осмотических давлений в сочетании с высокой проницаемостью двухслойной мембраны обеспечивает исключительно высокое поглощение азотных соединений. Тем не менее имеются ограничения в распространении в водных растворах с соленостью больше двадцати промилле из-за высоких энергозатрат на осморегуляцию. Термальное повы…
— Заткнись!
Роэун тут же умолкла, ее глаза поблекли.
— Ты даже не понимаешь, какого хрена сейчас говоришь, — сплюнул Скэнлон. — Просто читаешь
