числе, выйти из Совета директоров. Я собираюсь жениться, и мне нужно больше времени уделять своей невесте, мисс Флаффи Флеминг. Надеюсь, вы войдете в мое положение и примете мою отставку.
Три пожилых джентльмена: мистер Энтони Грин, сэр Роджер Северн и мистер Лайонел Форбс, входившие в Совет директоров еще при отце Миранды, удивленно переглянулись.
– Э-э… Мистер Редклиф, Тимоти, – попытался начать расспросы сэр Роджер.
– Мистер Редклиф объяснил мне в деталях свои обстоятельства, и я согласилась с резонностью его доводов. Я взяла на себя смелость подготовить все необходимые документы. Не будем же мы мешать личному счастью мистера Редклифа. – Миранда очаровательно улыбнулась.
Энди знала, что старички ей полностью доверяют. Уж если она высказалась за отставку своего, как они считали, помощника и друга, то следует принять положительную резолюцию по данному вопросу.
Решение было принято единогласно. Тимоти, едва сдерживаясь, взял у секретарши пакет документов, утверждавших его отставку со всех постов, и поставил свою подпись. После чего очаровательно улыбнулся мисс председателю и вышел из комнаты.
Джентльмены опять зашептались между собой, что дало Миранде передышку. Флаффи Флеминг. Внучка алмазного магната из Южной Африки, недавно получившая наследство от почившего дедушки. Что ж, Тим нашел способ решить свои финансовые проблемы. Тем лучше. Энди кашлянула, привлекая внимание не на шутку увлекшихся обсуждением матримониальных планов Тимоти господ директоров.
– Господа, теперь второй вопрос, по которому надо принять решение на сегодняшнем заседании. Я предлагаю ввести в Совет директоров мисс Джин Холмс временным членом, до собрания акционеров. Там я вынесу ее кандидатуру на голосование и надеюсь, что держатели акций меня поддержат.
Пораженные отставкой Тима, старички уже не способны были сопротивляться напору молодой мисс председателя, тем более что уже много лет принимаемые ей решения оказывались верными и приносили стабильную прибыль компании, – кандидатуру мисс Холмс поддержали единогласно.
Мило распрощавшись с джентльменами и проводив их до дверей приемной, Энди со вздохом облегчения привалилась к дубовым створкам. Из кабинета с воплем вылетел новый член Совета директоров:
– Энди, дедки, по-моему, теперь месяц будут в себя приходить! Это надо же, я, скромная Джинни Холмс из Эдинбурга, – директор DR! Энди, ты просто чудо!
– Джинни, поменьше криков, у меня сегодня не лучший день… Да и кресло директора ты заслужила – благодаря тебе все работает как часы, и Редклифа ты вывела на чистую воду.
Все, ужасная неделя завершилась, Тим обезврежен. Теперь можно с чистой совестью заняться лич… Миранда удивилась, что чуть не определила проблемы, связанные с Эвардом Морвелланом, как личную жизнь. Впрочем, а что это, если не личная жизнь? Энди еще в детстве лазила по чердаку Мередит-Хауса и, копаясь в старых вещах, пыталась представить человека, которому все это принадлежало. Серебряное пресс-папье, пачки писем, рассказывающих о чужой жизни, визитные карточки графа Мередит с золотым обрезом. И нередко юная Энди представляла себе этого графа: высокий светловолосый красавец с синими глазами, во фраке и белых перчатках. Миранда улыбнулась своим наивным детским мечтам. Реальный граф Мередит оказался мокрым, нетрезвым и далеко не таким героическим красавцем, как грезилось ей в детстве…
Энди оставила машину перед крыльцом и зашла в дом. Из кухни доносилось пение – миссис Кеттл готовила обед. Заглянув в комнаты первого этажа, Миранда графа не обнаружила. Наверное, развлекается просмотром телепрограмм… Однако Энди ошиблась: лорд Морвеллан слушал «Кармен» в исполнении Монтсеррат Кабалье – быстро же он освоился с благами цивилизации в виде музыкального центра – и курил одну из коллекционных трубок ее отца, удобно расположившись в ее любимом кресле.
Энди замерла в дверях: картина просто идиллическая.
– Значит, вы, ваша светлость, поладили с грозной Лавинией. Она никому не разрешает курить на втором этаже. – Миранда улыбнулась. Усталость постепенно уходила, и нереальность милой сценки ее развеселила.
Эвард отложил трубку, встал и отвесил ей церемонный поклон:
– Удачен ли был ваш день, мисс Деверил?
– Вполне. – Энди рассмеялась. Соперничать с викторианским графом в изысканности манер – глупое занятие. К тому же она была не уверена в том, как следует обращаться к графу: ваша светлость или ваша милость?..
– Миссис Кеттл провела против меня разведку боем, выяснила неприступность моих позиций и сдалась. Хм… замечательный табак. В общем, мне пришлось немного обмануть достойную женщину. Я сказал, что трубки необходимо обкуривать табачным дымом, иначе они портятся. Твоя экономка сразу же принесла курительные принадлежности и повелела мне проинспектировать всю коллекцию трубок вашего достойного батюшки. Как это она сказала…
Эвард закатил глаза, сложил руки на груди и экспрессивно заявил:
– Этому дому уже давно требуется мужская рука, если бы не вы, мистер Эвард, эти дорогие трубки могли бы испортиться! – Лорд Морвеллан настолько точно изобразил манеры и интонации миссис Кеттл, что Энди рухнула на диван от смеха.
– Эвард, – констатировала Энди, сбрасывая туфли и располагаясь на диванных подушках, – если ты так же язвил на приемах и балах, то неудивительно, что ни одна из юных леди не изъявила желания выйти за тебя замуж. Остался холостяком, лорды не выпускали тебя из страны, ты с горя выпил – и вот, сидишь у меня в гостиной.
Миранда даже зажмурилась: удобный диван, удачно сложившееся заседание, да и настроение, благодаря графу, поднялось…
– Чему я, кажется, уже рад. – Голос Эварда прозвучал подозрительно близко. – Ни одна из этих юных пустышек не могла развеять моей скуки. Даже на мгновение. В твоей же гостиной пребывать весьма занимательно…
Почувствовав прикосновение к волосам, Энди открыла глаза: Эвард, присев в изголовье дивана, вынимал шпильки из ее прически. С каждой шпилькой выражение лица графа становилась все удивленнее: волосы и не думали распускаться. О лаке для волос он, разумеется, не знал… Не удержавшись, Энди хихикнула. С одной стороны, положение было возбуждающе-пикантным, с другой – немного нелепым и смешным.
Эвард грустно вздохнул и рассыпал вынутые из волос шпильки по ковру:
– Ни разу за свою долгую жизнь я не встречал женщину, которая принималась бы хихикать каждый раз, когда я пытаюсь ее соблазнить. Или я так действую только на девушек этого времени? Засушенная древность ста семидесяти лет от роду.
Что-то такое было в его словах: и грусть, и самоирония, и стойкость перед лицом неизбежности… Энди стало стыдно. Человек попал в такой переплет, но не сдается; спокоен и даже находит в себе силы шутить. Да и женским полом интересуется – поползновения такого толка с его стороны даже льстили Энди. Ее бы, попади она в схожие обстоятельства, мужчины интересовали в последнюю очередь. Она потянулась к нему и робко погладила склоненную темноволосую голову:
– Я больше не буду…
Эвард поднял голову, и их губы оказались в опасной близости. Энди замерла: стоит ли позволять целовать себя? Но обдумать в деталях данный вопрос не удалось: Эвард мягко опустил ее на диванные подушки и поцеловал. Забыв о колебаниях, Миранда ответила ему…
Зарывшись пальцами в темные с серебром волосы, Энди самозабвенно целовала мужчину, с которым была знакома три дня.
И было отчего: граф весьма ловко справился с пуговичками на блузке, и поцелуи переместились ниже. Энди прерывисто вздохнула – дорожка поцелуев добралась до ее груди, не стесненной лифчиком.
Энди замерла, закрыв глаза и отдавшись ласкам. Как хорошо! Ей невыносимо захотелось прикоснуться к Эварду, и девушка попыталась развязать узел на его шейном платке, но быстро сдалась.
– Чертов узел!
Эвард замер.
– Э… Энди, позволь мне…
