народом. Ловлю какого-то пацана за руку.
— Что происходит?
— Господин Вин только что уехал…
Отталкиваю его в сторону. Бреду к дому.
У дверей ждёт Мартилла. Она смотрит на меня странно. Никогда не видел её такой. Появляется Лосось. Тоже смотрит на меня.
— Чего уставился? — бросаю я.
Он молчит.
Вин не забрал меня с собой. Почему?
Захожу в дом. В комнату. Бельвы не видно.
Лосось за моей спиной. Оборачиваюсь.
— Где Бельва?
— Он её забрал.
Рычу от боли и злости. Бью Лосося по лицу, его отбрасывает в сторону. Вылетаю из дома, бегу к конюшне.
В дверях отталкиваю какого-то пацана, проскакиваю внутрь. Конюх, тощий и печальный, чистит любимую лошадь Жирного.
— Какой оседлан? — кричу.
Конюх флегматично показывает на Рыжего.
У Жирного всегда наготове хотя бы один конь.
Запрыгиваю на коня, ору на него, бью босыми пятками. Срываю со стены кнут, стегаю. Рыжий скачет. На входе под копыта попадает тот самый пацан. Да какой он пацан… Четыреста лет.
— Открыть ворота! — кричу.
Стражник лихорадочно крутит колесо.
— Меч! — второму.
Тот бросает мне кривой ятаган.
Вылетаю из укрепления.
Почему Вин не забрал меня? Почему оставил здесь? Почему из сотни мужиков и баб, из челяди и дворовых он выбрал Бельву? Что я сделал такого?
Неужели Синтик припомнил мне рабыню, которую я вернул ему? Да не мог он оскорбиться! Рабыня — это мелочь.
Вин лично? Что он ко мне испытывает? Почему он играл не в полную силу, почему поддался?
Лечу.
Дорога ровная, без поворотов. Вин не успел отъехать очень далеко. Вон его экипаж.
Ускоряюсь. Экипаж приближается. В карету впряжены две лошади. На козлах — возница и слуга. Двое слуг — за экипажем, на лошадях. Бельва и прислужница, вероятно, внутри, с Вином.
Один из слуг оборачивается, спешит ко мне. Второй тоже разворачивает коня. Оба не успевают. Первому я сношу голову, второй пытается парировать удар в живот и теряет руку. Притормаживаю, добиваю его в спину.
Карета ускоряется. Слуга на козлах переваливается через крышу, целится в меня из арбалета. Промахивается. Обгоняю карету справа, слуга получает меч в горло. Кучер рвёт вожжи, как одержимый. Перелетаю на карету. Кучер протягивает ко мне руку с кинжалом. Через секунду он катится по дороге. Хватаю вожжи, останавливаю карету.
Спрыгиваю с козел. Тишина.
Открываю дверь. Внутри Вин, Бельва и служанка.
— Выходи, — говорю Бельве.
Она молча выходит.
— И вы, оба.
Сначала спускается служанка, потом Вин.
Служанке распарываю живот мечом, чтобы не мешалась.
Вин стоит передо мной, оружия у него нет.
— Зачем? — спрашиваю у него.
Он молча протягивается мне деревянный футляр. Тот самый. Беру его правой рукой, открываю. Футляр падает, разворачиваю одной рукой свиток. Вижу буквы. Чётко-чётко, странные слова на неизвестном языке. Mortirum.
И тут я понимаю. Как всегда, поздно. Когда уже нечего терять.
— Легко быть смелым, будучи бессмертным, — говорит Вин.
Смотрю на Бельву.
— Нет, — качает Вин головой.
— Зачем? — спрашиваю.
— Синтик хотел, чтобы ты понял.
Я отворачиваюсь и иду по дороге. Вин не ударит в спину. Потому что он уже сделал это один раз.
Смотрю в пустоту. Я слишком привык жить.
«Вы имеете право воспользоваться заклинанием?» — «Да».
Почему mortirum — мне? Потому что, зная, что такое смерть, я не буду пользоваться им глупо. Потому что я жесток, но я справедлив. В моих руках страшное оружие, которое я не посмею использовать против людей.
Mortirum подвластен только смертному.
За моей спиной скрип колёс. Экипаж медленно проезжает мимо меня. Вин на козлах. Он поворачивается ко мне.
— Его нельзя подарить или продать. Его можно только проиграть. Такое условие.
Он отвечает на незаданный вопрос.
Я сажусь на траву. Экипаж удаляется.
Может ли отнять жизнь тот, у кого её можно отнять?
На моё плечо ложится рука. Оборачиваюсь. Бельва садится рядом. Я утыкаюсь в её пухлое плечо и рыдаю. Она берёт из моей руки свиток, рассматривает его, сминает. Для неё это пустой клочок бумаги.
Мы сидим так долго. Вплоть до появления Жирного и его свиты. Один из быков спешивается и подходит поближе. Жирный опасливо кивает. Чтобы не рисковать, бык всаживает мне в спину стрелу из арбалета.
Они не понимают, почему Бельва плачет.
Эльдар Сафин
Цветы мертвого города
Рассказ
«…всех, кто по каким-либо причинам не эвакуировался. Последний автобус уходит с автовокзала сегодня в семнадцать ноль-ноль, после чего ваша жизнь и безопасность не гарантируются администрацией, претензии не принимаются. В ближайшее время город и прилегающие территории будут затоплены. Информируем всех, кто по каким-либо причинам…»
— Сссука, нас что, для этого сюда четыре дня через полстраны тащили, да? — поинтересовался Скрыня, оттопырив верхнюю губу. — Слушать эту гребаную пластинку про последний автобус, да?
— Не, мы здесь, чтобы сдохнуть, — оптимистично пояснил Квадрат, и на его пухлой мордочке возникла чисто кошачья ухмылка. — Посидим до семнадцати ноль-ноль, а потом вода буль-буль, зубки клац-клац, ушки хлоп-хлоп, глазки морг-морг, и все, хана честным уркам!
Я промолчал, как обычно. С детства не любил пустых разговоров, а уж теперь-то и подавно — с тех пор как в правительстве завис закон о смертной казни для подростков, а мой пятнадцатилетний срок в
