очень обрадовал. Мне показалось, что на острове кроме него и жены живет только несколько человек. К его удовольствию, я возделал ему небольшой участок. В тот же день мы обследовали один из проходов, пролив Лагедиака; для «Рюрика» этот путь был бы весьма опасным. Непогода вынудила нас отказаться от дальнейшего продвижения и заняться поиском места для ночлега. Ближайшие пустынные острова не годились, надо было вернуться к тому, что располагался у оконечности группы. Здесь, к неожиданной радости, мы повстречали старого друга; нас приветствовал веселый Лабигар, одарив кокосовыми орехами и плодами пандануса. Тут жили только ом и его семья.
На Отдиа мы познакомились со всем населением островной группы. Для Лабигара, этого радушного и дружелюбного человека, я также возделал небольшой участок (к тому времени у меня оставались лишь семена арбуза). Лагерь мы разбили на берегу. Утром, открыв глаза, я увидел Лабигара и его близких, терпеливо дожидавшихся нашего пробуждения, чтобы угостить нас на завтрак кокосом.
В это утро (29 января) мы вернулись на корабль. Позже, 3 февраля, Глеб Семенович на баркасе обследовал другой проход, названный в его честь проливом Шишмарева. Через него любое судно без труда может войти или выйти, используя пассат.
30 января у наших людей, посланных за водой, дровами и другим необходимым, чем надлежало здесь запастись для дальнейшего путешествия к Северу, похитили ведро с железным обручем. Рарику строго внушили, что пропажу надо вернуть; однако, как ни странно, когда все громко выражали осуждение, он проявил медлительность, бросившую на него тень. На следующее утро от него снова потребовали вернуть похищенное, и тогда один из его людей после серьезного разговора с вождем принес из лесу ведро. Было объявлено, что тот, кого вновь уличат в воровстве, будет сурово наказан. Хочу рассказать о единственном случае, когда нам все же пришлось осуществить эту угрозу.
Лагедиак обедал на корабле. Его сопровождал похититель ведра, которому, однако, не разрешили войти в каюту. Лежа на палубе, он наблюдал за нами через окно. Лагедиак велел вынести ему кое-что из еды, а также показать нож. Но нож так и не был возвращен в каюту, а очутился в мудирдире (мужской одежде, состоящей из плетеного пояса с подвешенными к нему полосами луба) этого человека. Его выследили и, когда он собирался покинуть корабль, схватили, обыскали и выпороли.
К этому времени наши имена — Дайннам, Тамиссо и другие — уже фигурировали в коротких песенках и тем самым избежали забвения:
Монеты и памятники (даже если на них нет надписей или изображений) становятся материальным воплощением устных преданий и легенд. В саге об Эйгидле{181} изречения, строившиеся так, чтобы посредством аллитерации, ассонанса и рифмы запечатлеть то или иное памятное событие, нередко не имеют прямой связи с деянием, сохранившимся в памяти людей.
Мы объявили о своем намерении покинуть Отдиа и посетить Эрегуб [Эрикуб], Кавен [Малоэлап] и другие островные группы и, разумеется, желали и надеялись, что кто-либо из здешних друзей будет нас сопровождать. Рарик начал строить новое судно, на котором обещал плыть вместе с нами, но работе не было видно конца. Лагедиак хотел отправиться на «Рюрике», однако не смог этого сделать, так как строительство судна для Рарика затянулось. Рарик, Лангиен и Лабигар решили было сопровождать нас на другом судне, но отказались и от этого намерения. Пришлось расстаться с нашей надеждой.
7 февраля 1817 года с наступлением дня мы выбрали якорь; друзья стояли на берегу, никто не поднялся на корабль. Только одна парусная лодка вышла вслед за нами из Ормеда. Очевидно, в ней был старый Лаэргас. Несколько дней назад он навестил корабль, поблагодарив нас за подарки. Ему хотелось сказать нам последнее «прости». Мы потеряли его лодку из виду, когда, выйдя из пролива, поставили при попутном ветре двойные паруса.
Отплывая от Отдиа, с верхушки мачты можно было видеть Эрегуб. 7 и 8 февраля мы произвели съемку этой бедной, покрытой скудной зеленью островной группы, гдё, по-видимому, живут всего три человека. Во всяком случае, мы никого больше не заметили на берегу единственного острова, на котором растут не очень высокие кокосовые пальмы.
С подветренной стороны этой группы был обследован пролив, но плыть по нему было опасно. Мы покинули Эрегуб и направились к Кавену. Пришлось бороться с сильным ветром. 10-го после обеда показался Кавен. Эта группа находится примерно в 45 милях от Отдиа — Лагедиак довольно точно указал ее местоположение.
11-го утром мы были у пролива, ближе всего расположенного с подветренной стороны к северо- западной оконечности группы. Ветер не утихал. Две лодки вышли навстречу «Рюрику» из протоки, и сидящие в них островитяне наблюдали за нами издали. Порыв ветра перевернул одну из лодок. В другой не обратили на это никакого внимания: гребцы должны заботиться о себе сами. Вскоре мы увидели, что часть из них сидит на киле, а другие, держась за канаты, вплавь тянут лодку к берегу, до которого оставалось еще добрых полмили. С большого острова навстречу нам вышли еще три лодки, и островитяне пригласили нас на берег.
Ворота были широки, а сам пролив узок, так как путь преграждали коралловые банки. Быстро и ловко мы провели смелый маневр. Через толщу прозрачной воды взору предстали таинственные коралловые сады на дне пролива. Якорь бросили у одного небольшого и самого бедного острова группы.
Кавен по своим размерам не отличается от Отдиа, но один из окаймляющих его рифов, простирающийся с северо-запада на юго-восток, обращен к пассату, а основная часть — собственно остров Кавен — занимает северо-западную оконечность группы. С наветренной стороны риф окружен множеством плодородных островов (капитан Коцебу насчитал их шестьдесят четыре). Над большинством вздымаются высокие стволы кокосовых пальм; повсюду встречается хлебное дерево; выращиваются три разновидности
На Кавене мы сталкивались со многими островитянами, и, хотя образы этих гостеприимных людей уже стерлись в моей памяти, некоторые из них еще продолжают излучать особый свет. Не забуду, например, дружелюбного, веселого, жизнерадостного, полного энергии сына правителя острова Айрик.
На острове, у которого мы стояли, были обнаружены только молодые кокосовые посадки и покинутые дома. 12 февраля с востока появились две большие лодки и приблизились к кораблю. На наше мирное приветствие с них ответили тем же, и затем они еще ближе подошли к «Рюрику». Привязав лодки к брошенному канату, островитяне остались в них, а вождь, сопровождаемый лишь одним человеком, поднялся на палубу. Он тотчас же обратился к капитану и вручил ему кокосовый орех, водрузив на голову венок. Мы научились по-дружески общаться с этими удивительными людьми, между нами установилось полное взаимопонимание.
Капитан Коцебу, уже обменявшийся именами с Рариком, вновь предложил обменяться ими с Лабадини, властителем Торуа (восточного острова этой группы), пришедшим от этого в восторг. Дружественный союз был заключен.
Вождь переночевал на ближайшем острове. Ночью поднялся шторм; 13 февраля нам не удалось ни отплыть, ни побывать на берегу.
14-го мы снялись с якоря и, лавируя, проникли дальше на восток в глубь островной группы. Наш друг следовал за нами в лодке; он держался против ветра увереннее нас и продвигался чуть медленнее, чем корабль. После обеда бросили якорь у небольшого, густо поросшего пальмами острова; Лабадини поднялся на борт «Рюрика». Ему принадлежал и этот остров — Тиан; но его постоянное местопребывание было не здесь, а на Торуа, и Лабадини попросил, чтобы мы поехали с ним туда. Мы пообещали ему прибыть на
