решались.
Оправившаяся от страха стая оказалась для пятнистого духа не такой уж легкой добычей. С яростным шипением зверь попятился. Черные пятна на его шкуре стали больше, она потемнела и почти слилась по цвету с песком и грязноватой водой реки, к которой отступал зверь.
И все же ему не хотелось совсем отказываться от добычи. Выбросив с левой стороны живота две дополнительные лапы, пятнистый дух схватил Лангдорфа. Тот даже не дернулся. Крепко обхватив его тело всеми шестью придаточными конечностями, чудовище со своей ношей снова попятилось к воде.
Если бы Лангдорф был еще жив, Курт кинулся бы на монстра в тщетной попытке спасти товарища. Но одно дело — защищать живого, и совсем другое — мертвеца. Такой поступок был бы не только бесполезным, но даже глупым.
У самого берега пятнистый дух встал на дыбы, но вместо того, чтобы броситься вперед, нырнул и тотчас же скрылся в темной воде. Через несколько секунд на ней не осталось даже ряби.
Глядя на реку, Ахзт заметил:
— Духи рассердились на твой народ, дарамак Куртэлликот.
— Почему ты так говоришь?
— Они не в обычное время послали на нашу землю своего брата, пятнистого духа. Но он пришел не затем, чтобы наказать нас. Он пришел наказать ваш звездный народ. Он забрал не одного, а сразу двоих ваших. Чем вы оскорбили духов?
— Насколько мне известно, ничем.
Ахзт наклонил мордочку, выражая неудовольствие.
— Мир таков, каков он есть, и духам ведомо больше, чем нам.
Охотник оставил Курта следить за рекой, на случай если чудовище решит вернуться, а сам начал бесконечно долго спорить с другими х’киммами — подарить ли тело Кр’езта пятнистому духу или унести с собой, чтобы отправить туда, где покоятся духи стаи. Похоже, желание Ахзта взять тело с собой не находило поддержки.
Вдруг лес огласился раскатом грома, причем источником его был не один из обыкновенных лесных ливней: сквозь прорехи в густой листве над рекой виднелось чистое лазурное небо.
— Это тоже дурной знак, — произнес Ахзт.
Наконец х’киммы пришли к соглашению. Кр’езт, жертва пятнистого духа, теперь принадлежит пятнистому духу. Тело убитого решили оставить.
Предстояло сделать кое-что еще.
— Мы должны пойти поговорить с духами, — заявил Ахзт.
— Я бы лучше вернулся в деревню.
Охотник повернул мордочку в знак несогласия.
— Нельзя.
— Потому что духи разгневались?
— Да, разгневались.
Ахзт повел отряд в лес, в сторону от реки и, насколько мог судить Курт, в сторону от деревни. Хотя Элликот не видел тропы, по которой шел охотник, тот двигался уверенно и открывал рот только затем, чтобы сказать, куда поворачивать. Остальные х’киммы взволнованно перешептывались. Прислушиваясь к их разговорам, Элликот узнал, что никто из них еще не был в этой части леса. Более того, они все считали, что Ахзт тоже тут не был. Правда, Курт в этом сомневался: уж слишком уверенно двигался Ахзт.
Чем дальше путешественники уходили от реки, тем суше становилась земля. Иногда между деревьями блестели голые булыжники или вставали покрытые мхом огромные валуны. Х’киммы притихли, говорили только вполголоса и почтительным тоном. Здесь царило удивительное безмолвие. Даже вечное жужжание чугенских насекомых доносилось словно издалека. Как ни старался Курт, он не смог разглядеть на листьях ни одного жучка.
Растительность тоже была необычной в этом царстве тишины. Красновато-коричневые листья казались темнее и по краям были желтыми и высохшими. Даже воздух здесь был другим, и в нем отчетливо чувствовался тяжелый запах серы и гнили.
На все вопросы Курта х’киммы отвечать отказались — сказали только, что это священное место, и просто так сюда не заходят.
Отряд миновал два камня, возвышавшихся, как часовые, над высохшим кустарником. Чуть погодя им встретились еще два камня, увенчанных сверху перемычкой. Курт не видел следов обработки инструментами и потому не мог с уверенностью сказать, природного или искусственного происхождения это образование. Сразу за камнями тропа круто спускалась в узкое извилистое ущелье с голыми каменными стенами.
— Жилище духов, — объявил Ахзт и повел своих спутников вниз в полумрак. Курта пробрала дрожь — но не только оттого, что в ущелье было прохладно. Он испытал тот благоговейный страх, о котором столько рассказывали те, кто видел Джейнелосикский мегалит или бывал в храмах на Старой Земле. Этот страх Курт ощущал всякий раз, когда входил в кассуэльский квонтараден. Х’киммы говорили правду: это место действительно было священным.
Он не сразу заметил, что каменные стены сплошь покрыты рисунками, сделанными охрой, сажей и какой-то незнакомой ярко-зеленой краской. Среди них были геометрические фигуры, отпечатки рук х’киммов и другие, незнакомые Курту предметы. Попадались и изображения животных: Курт узнал пятнистого духа и некоторых насекомых. Они были представлены гораздо более крупными, чем в реальности, но Элликот понимал, что таким образом неизвестный художник хотел подчеркнуть их значимость в жизни х’киммов. В деревне он ничего похожего не видел и даже не догадывался о том, что туземцы рисуют: лишнее свидетельство того, что их культура отличается от культуры кассуэлов.
Ахзт зашел в ответвление ущелья и остановился. Ответвление было таким тесным и узким, что едва хватило места для остальных. Когда все уселись, охотник принялся напевать, не открывая рта, мелодию из трех нот. Один за другим к нему присоединились все х’киммы. Несколько минут Курт упорно молчал, но в конце концов замычал вместе со своими товарищами по стае.
Казалось, время исчезло, остались лишь звуки и наскальные изображения. И стая. Закрыв глаза, Курт наслаждался чувством покоя. Ему чудилось, что он по-прежнему видит рисунки на камне, и они движутся, меняясь в цвете, в такт песни.
Прокатившийся над лесом грохот оборвал это очарование. Грозы случались в лесу ежедневно, но этот звук наполнил Курта смутным беспокойством и страхом, который никогда не вызывал у него простой гром. Х’киммы, обмениваясь испуганными взглядами, стали жаться теснее друг к другу.
Ни слова не говоря, Ахзт покинул обиталище духов. Поскольку никто больше не поднялся с места, Курт тоже решил не вставать. Через несколько минут охотник появился наверху ущелья. Он вытянулся во весь рост и, казалось, к чему-то внимательно прислушивается. Другие х’киммы молча смотрели на него. Курт тоже молчал.
Ахзт вернулся, только когда гром утих и гроза двинулась дальше. Голова охотника была низко опущена.
— Мы не можем вернуться в деревню, — выдавил он. — Мы должны отправиться в Рассех.
Х’киммы покорно склонили головы, только Курт пожелал узнать, что такое Рассех и почему они должны туда идти. Но Ахзт ничего не ответил. И когда он стал выводить х’киммов из жилища духов, Курту пришлось тоже пойти за ним, чтобы не остаться одному в глухом незнакомом лесу.
Услышав рев двигателей, Раф не выскочил, как глупец, на открытое место. Х’киммы оказались не такими догадливыми. Многие разбрелись по деревенской площади, задрав мордочки, воображая, что слышат гром среди ясного неба. Джули, такая же неосторожная, как и чугенцы, вышла вместе с ними. Заслонившись от яркого света, она смотрела вверх.
Раф первый увидел самолет — он летел низко, едва не касаясь брюхом верхушек деревьев. Его зловещая тень мелькнула над деревней, словно тень ястреба. Потом звук его двигателей снова стал приближаться, и, поняв, что он возвращается, Раф уже не сомневался, что дело к беде.
Самолет возник над деревьями, и тут же из-под крыльев у него вырвалось ослепительно яркое пламя. Сгустки энергии, выпущенной из бластеров, превратили нескольких чугенцев в обугленные куски
