Ему всего лишь двадцать четыре года. Всю жизнь он был конформистом, ни разу не восстал. У него были женщины, но он овладевал ими не любя. У него никогда не было настоящего друга, только собутыльники, такие же летчики, пытавшиеся похоронить свои переживания в водке. Теперь под тусклым светом звезд он подвергал всю свою жизнь сомнению.
Внезапно Михаил услышал звук — камешек покатился по высокой осыпи. Затем кто-то, крадучись, стал приближаться. У него перехватило дыхание. Животное? Горный козел, бредущий по холмам? Ночью? Или это крадется человек?
Еще один камешек. Еще шаг. Несмотря на холод, Михаил почувствовал, как весь покрылся потом. Он медленно достал из кобуры свой девятимиллиметровый автоматический пистолет.
Если это афганский повстанец, то Михаил умрет, в лучшем случае, через несколько минут. Губы Михаила зашевелились в беззвучной запретной молитве, чтобы незваный гость оказался своим — из советского спасательного отряда.
ГЛАВА 12
В Эстансе, примерно в двадцати милях от Буэнос-Айреса, двадцатичетырехлетняя женщина, по имени Мария Кристина Рамирес, быстро ходила по спальне, собирая свою косметику.
На этот раз — французское издание журнала «Вог». Уже в третий раз ее фото появится на обложке. Похоже, что ее знойная латиноамериканская красота входит в моду, и муж Томас, колумбиец по рождению и богатый промышленник, «позволил» ей позировать, поставив условие, что это не повлияет на исполнение ею супружеских обязанностей.
Он не имел ни малейшего представления о том, что она в действительности делала во время своих турне в качестве манекенщицы.
— Сеньора, вы возьмете большую сумку на колесиках? — спросила ее горничная Рафаэлла.
— Я возьму ту же сумку, которую беру всегда, и никакой другой, — огрызнулась Мария Кристина, нервы ее были напряжены. — И пожалуйста, не прикасайся к ней! Я упакую все сама, как всегда.
Сумку с косметикой ей приходилось брать с собой из опасения, что ее потеряют на авиалинии до съемок.
Детский смех донесся из сада в спальню Марии. Ее муж играл с двумя их детьми на зеленом газоне, который простирался в нескольких футах от беспорядочно выстроенных бараков, где ютились почти пятьдесят гаучо. Их трехлетний сын кормил кукурузой Бланко, одного из десяти карликовых пони, которых Томас Зетина Рамирес приобрел за границей и выпустил пастись на двух тысячах акров своего ранчо. Он принадлежал к богатейшим людям. Его семья владела несколькими ранчо, отелями и плантациями каучуковых деревьев в Бразилии. Мария Кристина взирала на окружающее с удовлетворением собственницы. Томасу уже сорок, он начал седеть, но все еще красив и силен. Два маленьких мальчика, затеявших сейчас с ним возню, полутора и трех лет, унаследовали ее темные глаза и яркую красоту.
Она отвернулась от играющих детей и мужа. Прошлой ночью она не спала — так была взволнована перспективой своего «дела». Это происходило всего лишь несколько раз в год, но, Jesu Cristo, когда случалось подобное, возбуждение было таким глубоким, что поддерживало ее жизнь месяцами.
Мария Кристина во второй раз пересчитала хрустящие стодолларовые банкноты, прежде чем спрятать их в потайное место за подкладку изготовленного на заказ чемодана.
Томас ничего не знал ни о деньгах, ни о подлинном месте, куда она отправится, когда закончит двухдневные съемки в Париже. Он считал, что они продлятся семь дней.
Мария Кристина подняла телефонную трубку и приказала своему шоферу отвезти ее в аэропорт, затем вышла в сад, чтобы попрощаться с мужем и детьми.
— Mia amante [10], — сказал Томас, слегка похлопав крошечного пони по крупу, чтобы тот отошел в сторону, и заключил ее в объятия. — Желаю тебе удачного путешествия.
— Конечно, оно будет удачным, — улыбаясь, пробормотала она.
— Я буду скучать по тебе… в постели.
— А я по тебе, — ответила она. Это, конечно, неправда. Она никогда не испытывала к нему такого сильного чувства, какое овладевало ею во время работы.
Она не уезжала из дома уже почти три месяца и страстно желала приняться за любимое дело. Она совсем не будет скучать по нему. Она с нетерпением ожидала момента отъезда.
Съемки в Париже прошли по плану, и Мария Кристина блеснула своей знойной красотой. Фотограф был так покорен, что попытался заманить ее к себе в постель, но она холодно отвергла его предложение, сказав ему, что ее муж играет ведущую роль в картеле, занимающемся наркобизнесом. Это ложь, но она получила огромное наслаждение, наблюдая, как вытянулись лица мужчин, когда она рассказала эту историю.
Поздно вечером она уже летела рейсом «Бритиш эйруэйз» в аэропорт Кеннеди, где должна будет пересесть на американский самолет до Гонолулу, Затем третий двадцатиминутный перелет на Мауи. Она уже сняла модный брючный костюм из темно-зеленого шелка, который носила в Париже. Теперь на ней были заурядные Леви и футболка с надписью УКЛА [11], — типичная одежда студентки-выпускницы. Без косметики лицо стало обычным, и никто не обращал на нее внимания.
Когда она была подростком в barrio [12], то возглавила банду, называвшую себя Los Tigres Negros — Черные тигры. Именно тогда она обнаружила, что имеет большой талант к перевоплощению и могла принять вид любого человека, почти стать им. Она могла изменить свою внешность настолько, что однажды даже собственный муж не узнал ее. Мария превратила это умение в капитал, научившись профессионально использовать все уловки перевоплощения — парики, пластические массы, грим, театральный клей, очки, искусственные родинки и прочие средства.
В полете над Атлантикой она откинулась в кресле, давая возможность своей новой сущности просочиться в нее и проникнуть в каждую пору тела.
Аранья. По-испански — паук. Образ заставил ее подумать о самке-убийце — черной вдове. Намного более впечатляюще, чем ее обычная скучная роль домохозяйки, матери и наложницы.
Аранья остановилась в отеле «Вайлеа Бич» на Мауи, предъявив фальшивый паспорт. Роскошный отель выходил окнами на бирюзовый океан и каменистые острова Кахулави и Молокаи, остров побольше — Ланаи чуть виднелся легкой голубоватой дымкой на горизонте.
Но ее не интересовало великолепие окружающей природы, если оно не имело отношения к достижению ее цели.
Хотелось бы ей знать, зарегистрировались ли в гостинице ее мишень Билл Лауэри и его подружка Мэгги Тиздейл. Лауэри — конгрессмен от Калифорнийского избирательного округа из-под Сан-Франциско. Старейший член Межштатного энергетического комитета в Вашингтоне, он был открытым врагом определенных японских деловых кругов, активно выступал за строгие таможенные тарифы на японский импорт. Японский картель хотел избавиться от него.
Удостоверившись, что дверь заперта и ей не грозит вторжение горничных, она подошла к чемодану и стала собирать автоматическое оружие, которое забрала в камере хранения в аэропорту Кахулуи. Оно было снабжено современным глушителем, и выстрел звучал не громче, чем шум от задвигаемого ящика письменного стола.
Собрав оружие, она тщательно спрятала его в хозяйственную сумку, затем надела шорты и футболку. С помощью красноватого грима придала коже характерный для вновь прибывших туристов цвет «вареного омара». И наконец, сунула ноги в шлепанцы, какие продаются в любом Гавайском магазинчике, и взяла большую соломенную сумку.
Затем вышла из комнаты, повесив на дверь табличку «Не беспокоить».
