Морт пригласил ее на ленч в «Ле Режанс» в отель «Плаза Атене» на Шестьдесят четвертой улице. Обстановка в стиле времен Людовика XIV заставила Орхидею почувствовать себя так, будто она забрела в другое столетие. Она знала, что Морт заказывает такое великолепие для людей, от которых действительно хочет чего-то добиться.
За восхитительной едой Морт с энтузиазмом говорил об инсценировке «Доктора Живаго», полученной им от Мойши. Ему понравился тот новый современный поворот, который придала ему Орхидея.
— Она очень модернистская, хотя и историческая. А слова, которые ты написала для песен, просто потрясающи.
— Правда?
— Да, они настолько хороши, что я хочу, чтобы исполнила их Валентина. С ней я смогу организовать такую постановку, что весь западный мир встряхнется.
— Ты же ее сестра, не так ли? Так что у тебя есть волшебный ключик, крошка.
— Только не Вэл, — возразила она.
— Почему, детка?
— Во-первых, она беременна!
— Это неважно, — сказал Морт, пожимая плечами. — Пройдет шесть, восемь, а то и десять месяцев, прежде чем мы приведем все в надлежащий вид и начнем подбирать состав. Ты же понимаешь, что отдельные сцены придется переписать… Может, нам удастся заполучить Берта Бакара или кого-нибудь такого же крутого, чтобы написать музыку. К тому времени она уже «вытащит пирог из печи» и будет готова.
— Женщины не вытаскивают свои пироги из печи, — огрызнулась Орхидея. — Кроме того, она все еще плохо себя чувствует — она сейчас в клинике в Аризоне лечится от наркомании.
— Ну и что? Тоже невелика проблема. Она быстро вылечится, как и десятки других. Послушай, милочка, могу я говорить с тобой откровенно? Ничто в этом мире не приходит в действие без скрытых двигателей. У тебя есть талант, да. Но есть он и у тысячи других молодых людей в Нью-Йорке. Но у них нет такой сестры, как Валентина Ледерер. Добудь ее для меня, девочка.
Валентина спустилась с лестницы самолета Норт-Уэст. Она была в брючном костюме из ткани с орнаментом в стиле навахо, со множеством бирюзовых украшений. Тело ее покрывал золотистый аризонский загар, волосы были зачесаны назад, и огромные солнечные очки прикрывали лицо.
Ее не встречали, потому что она никому не сообщила, когда приедет. Ей нужно немного времени, чтобы вернуться к нормальной жизни.
Это было невероятно — она быстро шла по аэропорту и
Групповые занятия были порой адом. Они сидели восьмером в комнате — иногда смеялись, иногда плакали — и давали выход своему расстройству, нанося удары по огромному стулу бейсбольной битой, обернутой толстым слоем ватина. Не раз Валентина, рыдая, выбегала из комнаты и клялась, что вернется назад в Лос-Анджелес.
Каждый раз один из членов группы или врач приводил ее обратно.
Они боролись с болью день за днем. Валентина научилась медитации и самоконтролю за физиологическим состоянием организма — это помогало уменьшить боль в спине, возникавшую под воздействием негативных эмоций. Чай! Вот все, что она пила в течение шести недель. Никогда в жизни она больше не захочет увидеть ни одной чашки чая.
Сейчас она поспешно шла по коридору к багажному отделению и строила планы. Во-первых, нужно позвонить Полу и предложить ему пообедать. Они поговорят… Может быть, то, чему она научилась во время лечения, поможет им по-дружески развестись.
Следует также поговорить с Орхидеей. В клинике она пришла к выводу, что эмоциональная травма, нанесенная взаимоотношениями с ее сестрой, стала одной из причин физической боли. Она намерена положить этому конец.
Багажное отделение было переполнено пассажирами восьми или десяти прибывших рейсов. Валентина внимательно следила за доской объявлений в поисках указания — на какой «карусели» ожидать свой багаж.
— Вот ты где, — раздался запыхавшийся голос за ее спиной, — я ждала у ворот, но ты прошла мимо и даже не взглянула на меня.
— Орхидея? — оборачиваясь, воскликнула Валентина. —
— Я позвонила в Мидоуз, и мне там сказали, что ты уехала. Тогда я позвонила в аэропорт и узнала номер рейса.
Валентина посмотрела на сестру. Орхидея была одета как голливудский сексуальный котенок Фредерик — в короткую кожаную юбку, расшитую драгоценностями блузку-топ и мотоциклетную куртку. Она похудела, лицо ее стало намного тоньше, от этого голубые глаза казались еще больше и ярче.
— Орхидея… Боже, я так рада видеть тебя, ты и представить себе не можешь.
Она бросилась к сестре и крепко прижала к себе, но получила в ответ довольно вялое объятие и небрежный поцелуй. Сбитая с толку, она сделала шаг назад.
— Мне необходимо поговорить с тобой, я просто не могла ждать, — сказала Орхидея.
Валентину насторожило волнение в голосе сестры.
— О чем, Орхидея?
— Я не могу разговаривать здесь. Может, мы где-нибудь остановимся выпить по пути домой? Ты поедешь к Пичис и папе Эдгару, да?
Валентина смотрела на сжатые губы Орхидеи, видела ее вызывающий взгляд, и радость покидала ее.
— Нет, давай поговорим сейчас, — с трудом произнесла она. — Ты встретила меня, потому что у тебя был какой-то скрытый мотив, не так ли, Орхидея? Я хочу знать его.
— Я не хочу разговаривать в таком тоне, — с отчаянием сказала Орхидея. — Вэл, пожалуйста…
— Давай хоть раз будем откровенны друг с другом. Чего ты добиваешься на этот раз, Орхидея?
— Хорошо. Это еще одна пьеса. Вот и все. Пьеса, для которой ты абсолютно подходишь. Мюзикл, который сделает тебя…
Валентина увидела одну из своих сумок и взяла ее. Через несколько минут появилась вторая, она подхватила ее.
— Давай я понесу, — предложила Орхидея, протягивая руку.
— Нет, черт побери. Я сама понесу, — начала Валентина, — я не хочу, чтобы меня больше использовали или манипулировали мною, это я твердо усвоила в клинике. Ни ты, ни Пол, ни кто-либо другой. Я не могу принять участие в постановке только для того, чтобы доставить тебе удовольствие или устроить твою карьеру. Я должна сделать это для себя. Потому что это подходит
— Я знаю, знаю. О Вэл… — Не обращая внимания на толпу, Орхидея заплакала. — Пожалуйста, — взмолилась она, — я знаю, тебе придется воспитывать ребенка, возможно умственно неполноценного.
Кровь отхлынула от лица Валентины, когда вслух были произнесены слова, выражавшие ее самые большие опасения.
Орхидея продолжала:
— Тебе понадобятся деньги, работа.
— Но я не могу работать сейчас, Орхидея. Я беременна. Мне нужно время.
— Но это замечательная пьеса. Я написала ее сама. Она называется «Доктор Живаго». Она…
— Извини, — грустно сказала Валентина и направилась к стоянке такси.
— Вэл! — закричала Орхидея и побежала за ней. — Вэл, пожалуйста. — Она вложила папку в руки Валентины. — Это пьеса. Пожалуйста, Вэл… просто прочти ее сегодня вечером! Просто прочти! Это все, о чем я прошу! Я знаю, ты ненавидишь меня, и я не виню тебя, ни чуточки не виню, но, пожалуйста,
