— Вэл, мы сделали для вас все, что смогли, с медицинской точки зрения. Боль — очень сложный феномен, и мы не знаем полностью его природы. Стресс, волнения, наши собственные пороги чувствительности — все это играет свои роль в дискомфорте, который мы ощущаем. Я собираюсь направить вас в клинику хронической боли. Они используют специальный мониторинг и много других средств, уменьшающих напряжение, и в состоянии помочь вам достигнуть того уровня, при котором можно жить.
Вспыхнув, она смотрела на него.
— Вы говорите, что боль существует только в моем сознании, не так ли?
— Вэл, я же сказал вам, что боль такая субъективная вещь.
Рассерженная, она покинула кабинет, остановилась, чтобы проглотить всухую две таблетки, которые Пол прописал ей.
К тому времени, когда она приехала на стоянку в Спаго, где у нее была назначена встреча с Пичис, лекарство начало действовать.
— Дорогая, ты такая бледная. Как ты себя чувствуешь? — спросила Пичис, когда Валентина подошла к столику у окна, выходящего на бульвар Сансет.
— Со мной все хорошо.
— Ты как будто не в себе.
— Пичис, со мной все в порядке! — огрызнулась Валентина. Она никогда не называла свою мать Пичис, разве только в минуты раздражения.
— Тогда все хорошо, — Пичис взяла меню. — Чего же мы хотим? Например, зажаренного на рашпере тунца или жареного барашка?
— Только не барашка, — сказала Валентина, ощущая приступ головокружения.
— Запеченный лосось в масле и каберне — звучит довольно привлекательно.
— Слишком роскошно. Я…
Она извинилась, сказав, что ей необходимо посетить дамскую комнату. Когда она встала, комната внезапно закружилась, и она чуть не упала на стол.
Пичис вскочила и обхватила Валентину обеими руками, поддерживая ее. Откуда-то издалека Валентина услышала взволнованный голос матери.
— Ты потеряла сознание, Вэл? Хочешь прилечь? Я уверена, здесь есть место, где ты могла бы полежать.
— Нет, — с трудом выговорила Валентина. — Я хочу домой.
— Хорошо, дорогая, — Пичис взмахнула рукой, подзывая хлопотавшего рядом официанта. — Помогите, пожалуйста, моей дочери внезапно стало плохо.
На следующей неделе пикантная новость о падении Валентины появилась в «Стар».
Валентина рассекала лазурную поверхность воды безупречным кролем. Плавание — единственный вид спорта, который заставлял ее чувствовать себя превосходно.
Сделав десять кругов, она выбралась из бассейна и потянулась за купальным полотенцем. Горничная оставила ленч на подносе. Здесь же лежали «Лос-Анджелес таймс» и «Вэрайэти».
Принявшись за еду, Валентина взяла «Таймс» и стала перелистывать, чтобы прочесть календарь — свой любимый раздел.
Статья в колонке Джека Мэтьюза бросилась ей в глаза.
«Молодую и неугомонную звезду Анни Йорк, находящуюся на лечении после падения с мотоцикла, видели на этой неделе в Чазене с красивым врачом, недавно женившимся на великолепной звезде рока и Бродвея. Он — хорошая терапия, Анни?»
Валентина задохнулась, потом снова перечитала абзац.
«
Этим вечером Пол заскочил домой переодеться к банкету Лос-Анджелесского медицинского общества.
Валентина зашла в его гардеробную, села на стул и наблюдала, как он выбирает костюм от Армани и шелковый жаккардовый галстук. Она заметила, что его глаза блестят от нервного напряжения.
— Не слишком ли элегантно для встречи врачей? — спросила она.
— Что? Ну, ты же знаешь, какой здесь стиль. Даже в повседневной одежде ты должен выглядеть, будто сошел со страницы журнала мод.
— Но на встречу врачей? — настаивала она. — Пол, я…
— Ты меня допрашиваешь, Валентина? Полагаю, ты прочла эту глупую статью в колонке Джека Матьюза?
— По правде говоря, да.
— Ну, это была всего лишь деловая встреча, Вэл. Ты же понимаешь, Анни может посылать ко мне своих друзей. Мне нужна реклама такого рода. Поверь мне, Вэл. Моя профессия на виду, и она связана со звездами, иногда порочными, и импульсивными богачами. Ты должна предоставить мне некоторое послабление, вот и все.
— Хорошо. Я очень люблю тебя. А ты любишь меня, Пол?
— Я же с тобой, не так ли? Конечно, я люблю тебя.
Она обвила его руками и прижалась к нему, думая о том, какой уязвимой она теперь стала. Вся ее жизнь сконцентрировалась вокруг Пола, и она поняла, что ей нужно нечто большее. Пришло время подумать о записи следующего альбома или даже начать работу над новой пьесой.
Валентина стала подыскивать песни для записи. Она заказала телефонный разговор с Бонни Хейз, написавшей «Сжалься» для Бонни Райт, и стала проигрывать десятки демонстрационных пленок, которые ее агент Майк Даффи и «Ариста рекорде» посылали ей.
Месяц спустя Майк позвонил ей и сообщил новости. Сай Коулман собирается ставить новый мюзикл «Мечтайте, леди, мечтайте». Не могла бы она приехать в Нью-Йорк и исполнить несколько песен на прослушивании для финансистов, организованном объединением Шуберта? Они смертельно хотят заполучить ее.
— О Майк, с удовольствием. Думаю, мне пора приниматься за работу. Боже, она мне просто необходима.
— А с тобой все в порядке, дорогая? Я хочу сказать, ты получила зеленый свет от
— О да, во всяком случае для пения. Хотя к танцам я еще не готова. Но этого пока достаточно, не так ли?
— Детка, они будут счастливы увидеть твое лицо… Ты бесспорная кандидатура на эту роль, если только сама захочешь. Я тоже буду на прослушивании. Жду не дождусь увидеть, как ты сразишь их наповал.
Валентина повесила трубку и размечталась. Охваченная радостным порывом энергии, она закружилась по комнате в безумном коротком танце.
Вечером она рассказала обо всем Полу.
— Ты еще не готова, Вэл, — сказал он, нахмурившись.
— Конечно же готова! Мне это необходимо так же, как физиотерапия.
— Я не хочу, чтобы ты так далеко уезжала.
Она вздохнула:
— Как-нибудь выдержим. Я действительно хочу попытаться.
Пол как будто повеселел.
— Ну хорошо… Вэл, детка, я буду без тебя скучать, когда ты уедешь.
— Я тоже буду скучать.
Валентина зарегистрировалась в отеле «Плаза». Перелет из Лос-Анджелеса был неспокойным, они кружили над аэропортом Кеннеди почти сорок минут. Теперь у нее сильно болела спина.
