проявляя никакого интереса к окружавшим его людям. Это было совершенно безвредное существо, похожее на ожившую подушку. Но изредка кот приносил в дом кусочки маленьких птичьих сердец, легких или других органов убитых им животных, как жертвоприношение богу. Словно он, Бад, хозяин дома, был богом. Как бы то ни было, но это срабатывало; кот прожил в их доме одиннадцать лет в полной гармонии с людьми и умер без всяких потрясений от глубокой старости. Баду нравилась раздвоенность кошачьей личности. Днем это была ласковая ленивая тварь, а ночью, когда кот выскальзывал из дома, он превращался в хищника, раздиравшего на части свои жертвы.
Правда, все эти сведения не дали Баду того, что он хотел. Единственное, чего он добился, – головной боли. Он позвонил Холли и очень мило поболтал с ней. Он рассказал ей все, что ему удалось узнать о львах в Лотонской библиотеке. Холли долго смеялась, представив себе, как здоровый пожилой мужик, похожий на Джона Уэйна, сидит в библиотеке и рассматривает книжки с картинками. Дамы в читальном зале, наверное, подумали, что он свихнулся, и ему еще повезло, что они не вызвали полицию.
– Я думаю, что смогу освободить завтрашний день.
– Ты на самом деле так думаешь? – в игривом удивлении воскликнула она. – Кто же подсказал тебе эту потрясающую идею?
– Да так, один парнишка.
– Ну, если ты придешь, то не забудь захватить с собой и его.
– Около двенадцати?
– Да, – ответила она.
Вернувшись домой, Бад увидел, что все в порядке. Даже он сам ощутил прилив счастья, хотя для того, чтобы оно было полным, пришлось принять очередную дозу перкодана. Казалось, что в его епархии, которую он называл своей империей, царили мир и спокойствие – никакого брожения в столице, никаких волнений в провинциях. Немного пива, легкий ужин – и он отправился спать, не дождавшись даже прихода сыновей, пропадавших сегодня то ли на свиданиях, то ли на вечеринках, то ли еще бог знает где. Ночью ему снились львы.
Бад проснулся в воскресенье с ощущением, что уделяет Джен слишком мало внимания, и, желая искупить свою вину (в полдень он собирался на свидание), отправился вместе с Джен и Джеффом на девятичасовое богослужение. Расс, как и положено юному интеллектуалу, перестал ходить в церковь где-то в восьмом классе.
Расс еще спал, накануне он допоздна занимался где-то всякими глупостями, хорошо хоть вернулся домой, не навесив себе на ухо еще одну серьгу. Бад погасил свой гнев или сложил его в то место в душе, куда обычно складывал раздражение, и они с Джен и Джеффом поехали в церковь.
Джен ходила в методистскую церковь, хотя, как и Бад, была в детстве крещена баптистами. Ее отец, преуспевающий фермер из Талсы, издеваясь, утверждал, что методисты – это те же баптисты, только позабывшие, кто они такие. Хотя Джен почти во всем бывала согласна со своим отцом, в этом вопросе она проявила твердость, выбрала методистскую церковь и с тех пор не изменяла принятому решению. Методистского священника звали Уэбб Феллоуз. Джен любила его за занимательные проповеди: несмотря на молодость, он был мудрым и уважаемым пастырем. Сегодня он рассказывал увлекательную и забавную историю об одном техасском нефтяном магнате, который жертвовал на храм пятнадцать процентов своего годового дохода. Иногда он давал больше, если прихожане решали построить новую молельню. Когда однажды этого техасца спросили, принадлежит ли он к церкви, тот ответил: «Нет, черт подери, это церковь принадлежит мне!» Бад понимал, что хотел сказать этим Уэбб Феллоуз. Неважно, как много долларов жертвуете вы на храм, важно, насколько щедры вы в своих сердечных помыслах и деяниях.
«В таком случае, – подумал Бад, – я очень плохой христианин. Ведь после окончания проповеди мы позавтракаем, а потом я собираюсь нарушить заповедь».
После службы они, постояв в очереди, подошли к священнику. Он был хорошо осведомлен об их делах.
– Я слышал, что ты великолепно отбил трудную подачу, сын мой, – сердечно проговорил он, похлопав Джеффа по плечу.
– Да, мне это удалось, – ответил Джефф.
– Этот мяч было невозможно поймать, – добавила Джен.
– Да нет, мама, просто он соскользнул с перчатки принимающего, – возразил Джефф, – но я принес очко. А это хорошо.
– Значит, миссис Пьюти, вы имеете полное право гордиться своим сыном.
– И я имею полное право быть благодарной Господу. – Она взяла под руку Бада и слегка прижалась к нему.
– Как вы себя чувствуете, сержант? – спросил Уэбб Феллоуз.
– Нормально, – ответил Бад. – Правда, мне сказали, что теперь, если ко мне прикоснутся индикатором металла, поднимется такой звон, что в Канзас-Сити услышат.
Священник рассмеялся.
– Господь заботится о тех, кто верует в Него в сердце своем, – произнес он назидательно.
Бад искренне улыбнулся молодому священнику, втайне посмеявшись над абсурдностью его заявления. «Какая чушь, – подумал он, пожимая сильную руку Феллоуза. – Господь вообще, кажется, ни о чем не думает. Он допускает, чтобы такие парни, как Ламар, разгуливали на свободе, превращая в ад любое место, где они появляются».
Из церкви семейство отправилось в ресторанчик Денни, что возле гостиницы «Холидей-инн», и хорошенько позавтракало. Правда, Бад, не терпевший очередей, очень устал от ожидания, когда освободится место, в нем начало скапливаться раздражение, которое он не мог ни на ком выместить. Он вспомнил, как они с Холли однажды завтракали в этом заведении, но воспоминание не улучшило настроения, потому что на память вновь пришло то чувство страха, которое он тогда испытывал, боясь, что их увидит кто-нибудь из знакомых. Он постарался избавиться от непрошеных воспоминаний.
Бад заказал блюдо под названием «Большое ассорти», включавшее яичницу из трех яиц, домашнее жаркое, бекон и блинчики.
Джен, по своему обыкновению, философски заметила:
– Бад, может, ты оставишь немного еды тем, кто ждет своей очереди?
– Не знаю сам почему, но я чертовски проголодался.
– Ты ни разу не ел с таким аппетитом со времени ранения.
– Ламар Пай начисто лишил меня аппетита, это совершенно точно. Но сегодня он решил вернуть мне его назад.
Бад с вожделением насадил на вилку здоровенный кусок жаркого и с наслаждением отправил его в рот. Это жаркое было его маленькой слабостью.
– Папа, – сказал Джефф, – я сегодня хочу съездить поиграть в крокет, знаешь, там, на шестьдесят первой. Ты меня не отвезешь?
– Конечно, – ответил Бад, стараясь скрыть выражение разочарования, появившееся на его лице. Рушились планы провести время с Холли. – Когда ты хочешь там быть? – спросил он.
– Да мне все равно. Я думал, что мы поедем, как вернемся домой, переоденемся и поедем.
– Это было бы можно, – ответил Бад, чувствуя себя последним мерзавцем от того, что он собирался сделать. – Но вот что я тебе скажу. Я хотел сегодня сходить в тир потренироваться в стрельбе. Хочу попробовать, что это за штука – девятимиллиметровый пистолет. Мне что-то больше не хочется перезаряжать револьвер под огнем. Шестнадцать зарядов – это всегда лучше, чем шесть. Ребята из Лотона обзавелись такими пушками, и я хочу съездить попросить, чтобы мне дали поупражняться с ними, посмотрю, что это за пистолеты. Называются «глок». Может, удастся пострелять из него. Правда, Джел Уилрайт говорит, что «беретта» намного лучше. Поэтому, может, ты чуть-чуть отдохнешь дома, а потом я вернусь, думаю, что это займет не больше часа, и мы поедем играть в крокет.
– Бад, если ты начнешь толковать с теми парнями об оружии, то вернешься домой не раньше полуночи.
То, что она так хорошо его знает, вызвало раздражение Бада.
– Нет, я только постреляю по мишеням, не больше пятидесяти раз, чтобы просто пристреляться к этой девятимиллиметровой штуковине, «глоку», и сразу же вернусь домой.
– Поживем – увидим, – сказала Джен.
– Не беспокойся, папа, я в это время посижу почитаю.
Когда они приехали домой, Бад переоделся. Он облачился в джинсы и свободного покроя рубашку, которая не терлась о повязки, еще не снятые с ран. Потом принял очередную дозу перкодана.
– Ну, я пошел, – попрощался он.
Ответом ему было лишь укоризненное молчание Джен.
Конечно, Бад не поехал ни в какой тир. Он свернул в Шервуд-Виллидж и подъехал к знакомому автоприцепу Холли. Поставив машину позади прицепа, Бад как тень прошмыгнул к двери, кляня себя на чем свет стоит. Постучав в дверь, он посмотрел на часы.
«Это очень нехороший знак, – подумал Бад. – Как только начинаешь смотреть на часы, пиши пропало. Ничего хорошего из этого никогда не будет».
Но вот она открыла ему дверь. Холли была одета в короткое белое платье, которое обнажало ее длинные красивые ноги. Ножки Холли были такими обворожительно стройными, что Бад забыл о том, что существует время, и в течение часа они были единственными на свете людьми.
– Бад, ты уверен, что тебе не восемнадцать лет?
– С тобой я действительно забываю, что мне уже не восемнадцать.
– Хорошо, что тебе уже не восемнадцать. Если бы тебе на самом деле было восемнадцать, то я не выбралась бы от тебя живой. Ты бы просто убил меня в постели своей любовью.
– Это только потому, что ты у меня такое чудо. Раньше я не знал особой разницы между этой штукой и карбюратором. Теперь-то я знаю, и только благодаря тебе.
Он лежал на спине, наслаждаясь моментом. Комнату заливал яркий солнечный свет. Это была вторая, маленькая, спальня, потому что Бад стыдился заниматься любовью с Холли в комнате, где она жила с Тедом. Хотя расстояние между этими двумя кроватями было не больше трех метров и разделены они были тонкой
