мамонта, выкопанного им из-под слоя вечной мерзлоты, он смастерил мебельный гарнитур: гардероб из черепа, этажерку из ребер, кресло-качалку из таза. Тихо шатаясь в последнем, старец любил рассуждать о тайнах природы и мироздания, выказывая большую оригинальность ума.
— Бог сделан из электричества, — заметил он однажды Фридриху, который тут же отпал от такой передовой идеи.
В другой раз отшельник извлек из-за пазухи миниатюру с портретом Наполеона.
— Это был самый замечательный человек, кого я знал, — прошептал он, — но даже его гений не смог совладать с Небесным Энергетиком.
Друзья разговаривали дни и ночи напролет, обсуждая научно-мистические вопросы и хлебая женьшеневый чай из мамонтовых коленных чашек. В результате этих дискуссий декабрист пришел к заключению, что вся его жизнь до той памятной прогулки по тайге была лишь неким прологом к неким великим свершениям. От безмятежного детства в родовом имении Свидригайлово до безмятежной службы в кавалергардском полку, от мятежных страстей в постели неверной Nadine до мятежных действий на Сенатской площади судьба Фридриха складывалась так, что он неизбежно должен был переступить порог скелетистого скита с электрическим дедушкой внутри.
В беседах и бдениях прошли годы. Однажды где-то в середине девятнадцатого века почтовый голубь доставил Фридриху письмо следующего содержания:
Фридрих велел росомашке не кусаться в его отсутствие, надел лыжи — дело было зимой — и устремился в знакомую чащу.
В четверть восьмого, когда тайгу уже покрыл мрак, декабрист постучал в дверь скита, представлявшую собой спинную лопатку мамонта. На сей раз, однако, он не услышал знакомого дедушкиного голоса, произносящего с версальским прононсом: «Entrez, s’il vous plait».[90] Вместо этого ноздри его замороженного носа тронул запах жаркого.
Скорее заинтригованный, чем встревоженный, Фридрих нажал на ручку лопатки и осторожно ее отворил… в кресле-качалке тлел дедушкин труп, на обугленном лице которого еще теплилась знакомая добрая улыбка.
Предок дотронулся до трупа и получил удар в 10 000 вольт!!!
Шок от сгоревшего патриарха ошеломил декабриста. Его, можно сказать, озарило. Фридрих стал фанатиком, в лучшем смысле этого слова. Смерть Дедушки, заключил он, была знаком свыше или сниже от одного из бесчисленных энергетиков — небесных, воздушных, сухопутных, подземных, которыми, как поведал ему сибирский мудрец, кишело мироздание.
Декабрист отпустил росомашку на волю, перестал есть животную и растительную пищу и основал секту «Истуканы», куда навербовал дружественных туземцев, а со временем и группу уголовных ссыльных. С ними вместе он впадал в транс в дни зимнего и летнего солнцестояния, с ними вместе исследовал философию электричества. Много лет спустя его учения оказали влияние на Рудольфа Стейнера, а через него — на Эриха фон Данекена и Махариши Махеш Йогу.
Dixi.[91]
Бледный от волнения Водолей воскликнул:
— Кто же этот замечательный мыслитель, которого ваш предок встретил в сибирской яме? Неужели…
— Да, — прервал я астрала и таинственно подмигнул.
Вокруг меня закружился рой салонных кокеток. Одна из них, отличная блондинка в норковой мини- юбке и янтарных туфлях на высотных каблуках, приблизилась ко мне, элегантно высовывая длинные ноги. Chic околотка!
Я навострился.
— Вы очень молодо выглядите, — проворковала прелестница, разметая по гостиной стог волос цвета советского шампанского. — Не могу поверить, что вы настоящий профессор.
— Объяснение простое: в здоровенном теле здоровый дух.
Намек за намеком, начали флиртовать.
— Вы — выпуклый образ моей бывшей жены.
— Ой, как интересно!
— Подтверждаю. Вы — она в кубе.
— А где ваша супруга?
— Была да сплыла, теперь один я. Вы видите перед собой брошенного мужа.
— Мне кажется, она сделала глупость.
— Весьма согласен.
— Как вы хорошо говорите по-русски!
— Мама была боярская дочь, отец — американский толстосум. Они любили и родили в Париже. Я с пеленок шпарил на трех языках. Детская логика диктовала, что с мужчинами следует говорить по- английски, с женщинами по-русски, а с прислугой по-французски.
Незнакомка крутанула золотистыми локонами.
— А что вы делаете в Москве?
— Семейное имение приехал приватизировать, — улыбнулся я и добавил научным голосом. — Архивным Сологубом занимаюсь, книгу о русском Бодлере буду писать.
— Ой, как интересно!
Я обвел взглядом гостиную, гостей, собеседницу и продекламировал:
Блондинка расширила зеленые глаза, которые стали круглыми и яркими, как огни светофора.
— А сами вы стихов не пишете?
— Нет, пишу мемуары, — нашелся я. — «Золотая кость» называются. Хроника моего парижского детства, американского отрочества и международной юности.
— Ой, как интересно!
Выполняя долг куртуазника, кинул красавице кучу комплиментов, которую та с удовольствием приняла. Затем осведомился, замужем ли она. Из смущенного ответа понял, что не совсем. Оказалось, что моя новая знакомая — артистка. Раньше вертелась в валютном ансамбле «Бонбон», прелестные пляски исполняла, а три года назад стала женой крупного бизнесмена, с которым находится в полуразводе.
— При большевиках мой муж заведовал пунктом сбора стеклянной тары. Теперь он владелец казино. Мы — разные люди. Все его разговоры только о деньгах. Он хочет, чтобы я, женщина с запросами, сидела в тереме. В прошлом году меня пригласили в театр-студию имени Полины Реаж. Я должна была исполнять главную роль в балетном шоу «О, Калуга!». Но супруг ни с того ни с сего назвал спектакль порнографическим. Мне пришлось отказаться от карьеры танцовщицы.
— Без балета нет привета.
