Я слегка подтолкнула босой ногой его икру:
– И другие интересные места.
Алекс рассмеялся:
– Что ж, обязательно учту! Впрочем, ты и сама отлично с этим справляешься!
Мы ужинали и болтали о том, как прошел день. Для Алекса, если не считать шопинга, сегодня все сложилось привычно, без каких-либо важных событий. Провел деловые телефонные переговоры по пути в «Короля Пруссии», отправил несколько электронных писем. Спешить ему было некуда. Работу следовало завершить в следующем месяце или что-то вроде того.
– А что потом? – Я кусочком хлеба собрала масло со своей тарелки, добавив немного аппетитного тягучего расплавившегося сыра, покрывавшего пасту.
– Потом… думаю, найду другую работу.
Набив полный рот хлеба с сыром, я с трудом проглотила, запив красным вином, которое Алекс со мной не разделил.
– Уже есть какие-то мысли на этот счет?
Он пожал плечами и, ловко орудуя ложкой, принялся накручивать пасту. Потом вытер губы салфеткой и отпил воды из стакана. Наблюдая за Алексом, я часто ловила себя на том, что будто кино смотрю. На моих глазах картина оживала. Все, что он делал, было плавным, но одновременно и четким. Я умудрилась пролить масло на одежду, а губы Алекса лишь едва заметно поблескивали от него.
– Они могут продолжить со мной работу, кто знает… – сказал Алекс.
Я взяла из корзинки еще один кусок хлеба, но не положила его в рот. Буквально набросившись на ужин, я наелась слишком быстро. Теперь мой желудок был забит под завязку, хотя я отправила в себя лишь половину лежавшего на тарелке.
– Приятно видеть, что тебя это совершенно не волнует.
Он помедлил, остановив на мне пронзительный взгляд.
– Я знаю, как работать, Оливия.
– Мне это известно. Я и не говорила, что не знаешь. Я лишь имела в виду, что ты, кажется, не слишком волнуешься по поводу поисков новой работы. На твоем месте я бы с ума сходила от беспокойства!
– У меня есть деньги.
– Я знаю, что у тебя есть деньги, – терпеливо втолковывала я. – Но… ты ведь все равно можешь работать.
– А если я не буду работать, могу сидеть дома целыми днями и быть твоим слугой, мальчиком на побегушках. – Алекс пальцем собрал масло с тарелки и, явно намекая на нечто непристойное, облизал его.
Алекс явно шутил, поддразнивая меня, но этот жест моментально отозвался в моем теле знакомым жаром.
– О, правда?
– Конечно. А ты бы воспитывала меня ремнем. – Его голос на миг дрогнул, глаза сверкнули. Прийти в себя Алексу помог глоток воды. – Ты приезжала бы домой каждый вечер к уже накрытому столу, прямо к ужину. А я превратился бы в эдакую «Мистер Мамочку».
Мы никогда прежде не говорили о детях, даже когда я рассказывала ему о Пиппе. Мысль о младенце с моими завитушками и серыми глазами казалась мне странной и бесконечно далекой от реальности. Я не представляла себе нечто подобное в ближайшем будущем, хотя и не собиралась категорически отвергать такую возможность.
– Ты ведь хочешь детей, да? – спросил Алекс.
– Думаю, да. А ты?
Он отложил в сторону вилку, потом серьезно кивнул:
– Я хочу, чтобы у меня были дети. Да. Мне кажется, уже пришло время. Нужно завести их прежде, чем я стану слишком старым.
Я бросила в Алекса кусочком хлеба, и он ловко поймал ломтик, который тут же забросил себе в рот.
– Ты – не старый.
Алекс усмехнулся и, прожевав хлеб, с усилием проглотил.
– Ха-ха. Я знаю.
Следующие несколько минут я сосредоточенно молчала, мы ели в полной тишине. Я размышляла об упреках, в свое время брошенных мне в лицо матерью, о том, что ее слова были жестокими, но довольно разумными.
– Алекс…
Он поднял на меня глаза:
– Да, детка?
– Тебя не волнует, что наш ребенок не будет для меня первым?
Алекс опустил вилку и взял меня за руку:
– Нет, Оливия. Тебя это беспокоит?
Я отрицательно покачала головой. Со своим решением я смирилась давным-давно. Меня грела мысль о том, что я произвела Пиппу на свет, радовала возможность быть частью ее жизни, но никаких материнских притязаний на нее я в себе не находила.
– Нет.
Пальцы Алекса сжались.
– Я восхищаюсь тем, как ты поступила.
– Моя мать уверяла, что ни один мужчина не захочет жениться на мне, потому что я родила ребенка и не скрыла этот факт. Она говорила, что мужчин интересуют только свои собственные дети. Я же считала это глупостью. Думаю, она пыталась повлиять на меня, считая, что я еще слишком молода, – сказала я. – Но даже если так, говорить нечто подобное было неправильно.
– Говорить нечто подобное было просто ужасно, и меня не удивляет, что ты так злишься.
– О, я больше не схожу с ума от злости.
Он снова сжал мои пальцы:
– О, да неужели?
Помедлив секунду, я рассмеялась:
– Ну ладно. Да. Это ранит до сих пор. Но… тебя это действительно не волнует, на самом деле?
Алекс резко отодвинулся на своем стуле от стола и потянул меня за руку, усаживая к себе на колени. Я положила голову ему на плечо и принялась возиться с пуговицами на его рубашке. Не назвала бы себя маленькой, но с Алексом я всегда чувствовала себя крошечной, слабой и женственной.
Его рука легла чуть повыше моего колена, и тепло просочилось сквозь тонкий «мокрый» шелк моих брюк.
– Я люблю тебя, – произнес он. – Независимо от того, что ты сделала в прошлом, и независимо от того, что сделаешь в будущем.
Я расстегнула несколько пуговиц на рубашке Алекса, и теперь могла скользнуть рукой внутрь.
– Это звучит как фраза из любовного романа.
Его дыхание касалось моих волос.
– Я провел много времени в аэропортах и самолетах. И прочитал свою долю романов.
– А почему ты выбрал меня? – спросила я, самым бесстыдным образом сворачивая на тему комплиментов, чтобы забыть о жестоких словах матери и о том, что произошло на парковке после работы.
Алекс крепче прижал меня к себе, позволив опереться на него всем весом.
– Ты ешь китайские пельмени на завтрак.
Я откинулась, чтобы посмотреть на него:
– Это не тот ответ, которого я жду.
– И потому, что ты – одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, – добавил Алекс. – А еще потому, что твой талант поразил меня с первого раза, как только я увидел сделанные тобой фотографии. Потому, что ты почти надрала мне задницу в Dance Dance Revolution. И все-таки не совсем поэтому. Если честно, это все-таки из-за китайских пельменей.
