всего королевства.
Еще один путь к участию в государственных делах открывала деятельность приходских и сельских собраний. Хотя корона, возможно, и начала жестче регулировать их действия, они, как и прежде, занимались решением местных проблем. Собрания обычно проводились один раз в месяц после
1 Major J. R. 1980. P. 631-636; Parker D. 1983. P. 1 3 9 ; MousnierR. 1 9 7 9.
2 SchaeperT. J. 1983.
3Koenigsberger H. G. 1987.
«MettamR. 1988. P. 29-32.
окончания воскресной мессы прямо в церкви или на площади перед ней. На них мог присутствовать любой член общины, хотя правом голоса были наделены только главы семейств, включая вдов. Для проведения этих собраний, на которых председательствовал кюре или судья, назначенный сеньором, необходимо было наличие кворума в десять человек. Если бы Людовик X I V задумал собрать Генеральные штаты, то местные органы самоуправления составили бы «тетради» жалоб на рассмотрение королю, а затем объединили бы их в более полный документ, перечислявший все причины недовольства жителей данной области. Кроме того, они должны были бы назначить двух представителей для участия в выборах депутата от третьего сословия. Сельские собрания могли также участвовать в составлении правил для местной таможни.
Хотя отправление правосудия было прерогативой сеньора — владельца феодального поместья — к расхожим представлениям о порабощенных крестьянах следует относиться критически. Сельская община возбуждала против сеньоров коллективные иски: получала правовую консультацию, нанимала адвоката и нередко выигрывала процессы. Она не приглашалась к обсуждению национальных проблем, но зато самостоятельно избирала оценщиков имущества и сборщиков налогов, ответственных за взимание установленных податей. От этих тягостных повинностей освобождались старики, больные, малоимущие, школьные учителя и отцы восьмерых детей. Община владела коллективной собственностью в виде земель и угодий; кроме того, она могла вводить местные налоги. Вопросы экономического регулирования, социальной помощи, здравоохранения, образования и охраны порядка также решались на собраниях общины. Она устанавливала на своей территории оплату труда и цены, занималась ремонтом дорог и мостов, платила жалованье сельскому глашатаю, учителю и повивальной бабке. Таким образом, право решать местные проблемы принадлежало местному населению.1 Многие историки, кажется, полагают, что трения возникали в связи с проводившейся Кольбером общенациональной программой экономического и социального реформирования. Фактически же он не проявлял интереса к местным проблемам, если они не имели общенационального подтекста. По–другому может считать только тот, кто хочет видеть в Кольбере человека, действовавшего сталинскими методами.2
Многое из сказанного о сельских общинах справедливо и в отношении городов, масштабы угнетения которых королевской властью также сильно преувеличивались. Городские органы самоуправления отличались от шта-
1 MousnierR. 1979. Р. 551-557.
2 Mettam R. 1988. Р. 15-16, 188-189; Cole С. W. 1964.
тов тем, что их руководители, избиравшиеся из представителей местной элиты, безответственно относились к своим обязанностям. В городах финансы чаще растрачивались попусту и реже направлялись на решение социальных проблем. Не желая брать на себя обязанности муниципальных органов, корона тем не менее выказывала беспокойство, потому что кто?то все же должен был их исполнять. Желательно было также получать больше дохода с городов, известных своей скупостью. Поэтому корона заручалась поддержкой местных епископов и дворян и пыталась влиять на выборы в городские советы. По эдикту 1692 года король получил право указывать на предпочтительного для него кандидата на пост мэра, но он не имел намерения прекращать проведение местных выборов, и в действительности контроль центральной власти не выходил за рамки уже описанных скромных пожеланий правительства. Два месяца спустя Дижону было позволено выкупить право выбирать своего мэра.1
Церковь в эпоху Людовика XIV в качестве инструмента центральной власти почти не использовалась.2 Она была крупнейшей корпорацией, обладавшей собственной властью, но при этом оставалась интегрированной частью государства. На церковных ассамблеях обсуждались вопросы налогообложения, а ее епископы становились проводниками административного контроля. Архиепископ Нарбонна де Бонзи был в равной степени знаменит и как посредник в предоставлении патроната, и как известный развратник; он был бесценным союзником Кольбера, будучи председателем темпераментных штатов Лангедока. Церковь владела по меньшей мере десятой частью всех земельных угодий, и благодаря взиманию церковной десятины она предоставляла правительству огромные ссуды, которые, впрочем, редко возвращались. Раз в пять лет церковь делала короне безвозмездное пожертвование
Mettam R. 1988. Р. 276-277.
Campbell P. R. 1988. Р. 52-53; Mousnier R. 1979. Р. 552.
Политика Людовика XIV по отношению к институтам, обладавшим независимой властью, делает смысл понятия «абсолютизм» достаточно неопределенным. «Абсолютизм», как обычно предполагают, сводит значение этих институтов на нет: они оказываются в подчиненном состоянии или дублируются другими органами власти и постепенно разлагаются. Однако «король–солнце» не допускал ни того, ни другого. Людовик X I V считал, что совещательные органы помогают достичь согласия в стране и тем самым наглядно демонстрировал, что его режим не был автократическим. Он полагал, что они охраняют корпоративные права и свободы и демонстрировал, что его режим не был бюрократическим. При этом он не признавал за ними права вмешиваться в государственные дела: государственная политика относилась к сфере компетенции одного короля, который мог выбрать себе необходимых помощников. В этом он продолжал дело Франциска I и Ришелье и подтверждал, что ни один феодал не смеет делить верховную власть с королем. Соответствует ли все это привычному смыслу понятия «абсолютизм»? Если да, то возникает другая проблема. Ибо король Англии вел себя точно так же.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
