Никого перед ним не было. Человек постоял, щурясь точно так же, как только что на улице щурился Леня, и продекламировал:
- Не пугайтесь, храбрый витязь,
Не скрывайтесь, отзовитесь!
Ленькина голова поднялась над перилами.
- Папа, это я.
- Суслик? Здорово! Молодец, отменный поступок… Взял и пришел. И никаких гвоздей! - За многословной отцовской радостью скрывается какое-то смущение. - А почему ты ретировался, когда открыла Лида… то бишь Лидия Аркадьевна?
Леня промолчал.
- Так. Замнем для ясности. Ну заходи! У меня тут, понимаешь, один юморист в гостях. Накормим тебя, потешим…
Леня опять промолчал: он не хотел ни есть, ни потешаться.
- Случилось что-нибудь? - отрезвел вдруг папа. - С мамой?
- Нет. Папа, а ты выйти не можешь?
Папа в раздумье пощипал себя за ухо.
- Когда меня просит старший сын, в принципе я все могу… ибо он в своем полном праве. Тем более, что у него такие скорбные глаза… и мы давненько не виделись… В общем… подожди. Сейчас я им скажу, что мой старший сын - мое высшее начальство, и, раскидав конвой, уйду в самоволку!
Леня хотел возразить, что раз такие трудности, то не надо, но отец уже скрылся за дверью.
…И вот они уже идут вдвоем по воскресному многолюдному городу. На папе - теплая куртка с нестандартным количеством молний.
- А Ванечка что делает? - спрашивает Леня.
- Спит. Сегодня еле пустил нас в кухню завтракать - там у него шли маневры. Стиральная машина выполняла функцию БТРа или танка - точно не скажу…
- Потом, как проснется, мне можно с ним погулять?
- Конечно. Воскресенье - ваш день. Итак, я весь внимание: что стряслось?
Лене трудно начать: кажется, они слишком по-разному настроены сейчас…
- Есть один человек, который мне нра… ну, в общем, с которым я очень хотел дружить…
На папином лице - веселый преувеличенный испуг.
- Ну, ты даешь! Нельзя ли пораньше? Ромео - уж на что дитя, но ему было пятнадцать, кажется…
Леня обозлился.
- Не буду рассказывать!
- Ну, прости, я слушаю очень серьезно.
- А этот человек, он считает меня… ну… за шмокодявку.
- За кого? Не знаю такого слова.
- Какая разница, понимаешь ведь! В общем, никак он не относился ко мне… До субботы.
- А в субботу?
- Не перебивай! Я придумал одну вещь, такую, чтобы он стал на меня… ну…внимание обращать. И чтобы всем стало интересно! Понимаешь? Например, был я пешка, а сделал ход, как тура!
- Как ладья.
- Ну, ладья. А он меня стал ненавидеть! И он и все. Весь класс.
- Неужто? Какой же ты сделал ход, интересно?
- Теперь это не важно. Только в школу я больше ходить не буду…
- Видишь ли… ситуация еще не вполне для меня ясная, но неприятная, что и говорить. Ты же сам сказал, что нарушил правила игры, а люди этого не прощают, мой мальчик. Надо быть ладьей, чтобы ходить, как ладья! Иными словами - быть личностью! Понимаешь?
- Как это… личностью?
- Ну, об этом написаны тысячи томов! Это, брат, главный вопрос жизни! Дай бог тебе хоть в мои годы узнать на него ответ… А применительно к твоему возрасту это несколько проще: тебе, суслик, надо учиться… Извини за банальность. Учиться, да! А не морочить голову ни себе, ни этой девчонке. Она же еще в куклы играет, я думаю…
- Кто? - Леня даже остановился.
- Ну та, которая тебя отбрила…
- Это не девчонка. Я сказал: 'один человек', а девчонку ты сам изобрел… - Леня прерывисто вздохнул. - Это Андрей Коробов.
- Парень?! Не понял, брат, извини. Ну, в таком случае, дело вообще не стоит выеденного яйца. Уверяю тебя! Всерьез человек зависит от женщин и от начальства. Он у вас кто - староста или пионерский вождь?
- Нет.
- Вот видишь! Хорошо учится?
- Без троек, кажется. А при чем здесь отметки?
- Очень даже при чем. Он без троек, а ты навались так, чтобы и четверок не было. Вот и утрешь ему нос!
- И тогда я буду личность, да? - зло рассмеялся Леня. - Это про такую фигню тыщи томов написали?
Отец хотел отшутиться, но поперхнулся. Мальчик шел рядом с ним, но был очень далеко. Это случается редко: на детском лице вдруг прочерчивается взрослое - видишь, каким станет человек через много лет. Леня казался сейчас старше отца; подняв голову и засунув руки глубоко в карманы, он шел сам по себе. Разговор был окончен.
- Суслик, - неуверенно сказал отец. - Ленька… ты что?
- Ничего. - Леня приготовился свернуть в переулок. - Спасибо, ты иди, тебя гости ждут.
- Подожди, постой… Если я не так понял - объясни толком, зачем же бежать?
Отец вспомнил, чем его удержать.
- Послушай! - крикнул он. - А Ваня! Ты же собирался с ним гулять. Он, наверно, уже проснулся…
Но старший сын был непреклонен.
- После, - сказал он. - Приведешь его на бульвар в четыре часа. Пока.
13.
В приписке 1995 года здесь уже было сказано: мы жили в закрытом обществе. В закупоренном! Если не понять этого или забыть про это, - данный эпизод покажется клеветнической карикатурой на юных героев нашей истории…
У подъезда новой ультрасовременной гостиницы стоит шикарный финский автобус. Возле него толкутся разные люди: в основном мальчишки, но есть и граждане постарше. Они задерживаются на минутку, с деловым видом заглядывают под колеса - и следуют по своим делам.
У самого подъезда с независимым видом прогуливается Андрюша Коробов. Вот вышел из машины и прошел в гостиницу толстый иностранец с дамой. Андрюша устремляет ему навстречу свою сияющую улыбку, но тот, кроме своей дамы, решительно ничего не замечает. Андрюша отодвигается подальше. Из гостиницы неторопливо выходит группа финнов - светловолосых, с непокрытыми головами. Они замечают Андрюшу сразу - кажется, они даже знали, что увидят его здесь. Один из финнов, подойдя к своему автобусу, взмахом руки приглашает мальчика следовать за ним, открывает дверцу, но Андрюша, мило улыбаясь, пожимает плечами, дескать, с удовольствием сопровождал бы вас, но не могу - занят. Финны садятся в автобус. Андрей следит за ними и, вероятно, колеблется: может, все-таки принять приглашение?
Но в это время из гостиницы выходит высокий красивый негр. Андрей одним скачком оказывается возле него.
