— Собирает материал для газеты, — предположил Огнев, очень кстати.
— Не сказал бы, — проворчал Дмитрий Александрович. — Я вовсе не собираюсь афишировать дома свою деятельность. И если жена узнает…
Между тем Андрей уже заметил их. Подойдя, он, как старым знакомым, пожал каждому руку и, улыбаясь, сказал отцу:
— Папа? Не ожидал. Ты прогрессируешь на глазах.
— Об этом мы еще поговорим, — сухо отозвался Дмитрий Александрович. — К тебе тут есть дело.
— Ко мне? А что такое?
— Завтра на диспуте надо будет дать слово вот ему, Рогов указал на Николая.
Андрюша насторожился.
— Пожалуйста. Только… почему об этом просите вы, а не он сам?
— Разве это имеет значение? — усмехнулся Огнев.
В ответ Андрюша хитро подмигнул.
— Я недаром столько дней ходил к вам. Появилось оперативное чутье. Разве нет?
— А выдержка появилась?
— Еще какая!
— Тогда не задавайте лишних вопросов.
Андрюша засмеялся.
— Все. Обезоружили. Ну, а из другой оперы вопросы можно задать?
— Из другой — можно.
Андрюша деловито достал ручку и блокнот.
— Меня интересуют дружинники, которые помогли милиции раскрыть кражу в Союзе спортивных обществ.
Все невольно заулыбались. Андрюша смутился, лицо его залилось краской.
— Вы что?
— Тебе повезло, — продолжая улыбаться, сказал Дмитрий Александрович. — Вот он, Вехов, как раз и помогал со своими товарищами.
— Ага! Идемте в сторонку, поговорим, — оживился Андрюша. — Мне нужны важные детали.
Он увлек Николая за собой.
В это время в штабе появился Чеходар. Он вошел озабоченный и возбужденный, еще не успев остыть после разговора с Артамоновым. Увидев Николая, он зло прищурился и поспешно отвел глаза.
Подойдя к Проскурякову, Чеходар деловито сказал:
— Завтра соберем членов штаба. Кое-что обговорить надо.
— Что именно? — хмуро осведомился тот.
Чеходар наклонился и вполголоса сказал:
— На бюро райкома нас слушать будут.
— Нас, милый, вся дружина хочет послушать.
— Это успеется, — махнул рукой Чеходар. — Со своими всегда столкуемся. А вот там…
— Не столкуемся, — перебил его Проскуряков, — если ты прежнюю линию гнуть будешь. Помнишь, инструктор райкома у нас на днях был? Думаешь, он поговорил и ушел? Нет, милый. Он вчера на заседании парткома был и под конец вдруг о нашей дружине вопрос поставил. Остро поставил! Партком теперь специально нашей дружиной займется. Надо будет и там ответ держать. Вот так-то, милый.
Чеходар резко выпрямился и пристально, с враждой посмотрел на старика.
— Ах, так? Ну, посмотрим!..
К ним подошел инженер Рогов.
— Я вам не помешаю?
— Ну что вы, Дмитрий Александрович! — приветливо откликнулся Чеходар. — Вы мне тоже нужны. Давайте отойдем в сторонку.
— Ишь ты, — проворчал Проскуряков им вслед. — Как рассыпался! Индивидуальной обработкой решил заняться.
Домой отец и сын Роговы возвращались вместе.
— Я тебя попрошу, Андрей, — строго и вместе с тем несколько смущенно сказал Дмитрий Александрович, — не рассказывать маме о моей общественной работе. Сам знаешь, у нее слабое сердце и… вообще она все это не так поймет. Пойдут всякие страхи…
Андрюша, смеясь одними глазами, торжественно обещал:
— Клянусь, ни звука. — И, помолчав, в свою очередь, спросил: — Но зачем все-таки будет выступать Вехов, а, папа?
В тоне Андрюши сквозило нестерпимое любопытство. Дмитрий Александрович подозрительно покосился на сына и сварливо ответил:
— Это наше дело, понятно? И не бойся, он вам музыки не испортит. У него есть что сказать, и весьма важное. Лучше думай о своем докладе.
Андрюша вздохнул.
— Думаю. И чем больше думаю, тем труднее его готовить. Вчера, например, на комитете тезисы обсуждали. Говорят, негативно.
— Это почему же?
— А вот я тебе почитаю то место.
Они уже подходили к дому.
Перед тем как открыть ключом дверь квартиры, Дмитрий Александрович бросил на сына предостерегающий взгляд, и тот в ответ понимающе кивнул головой.
После ужина Андрюша разложил на освободившемся столе страницы доклада. Рядом уселся Дмитрий Александрович.
Мария Спиридоновна, мать Андрюши, возилась на кухне, домывая посуду. Ей помогала Верочка, десятиклассница, хохотушка и болтунья, к которой Андрюша относился со снисходительным добродушием старшего брата, много уже повидавшего на своем веку и даже несколько утомленного обилием жизненных впечатлений.
— Мамочка, скорее, — щебетала на кухне Верочка. — Андрей будет сейчас про рок-н-ролл читать. Это жутко интересно, правда? Девочки велели все-все запомнить!..
Наконец женщины появились в столовой, и Верочка умоляюще произнесла:
— Андрюша, только читай помедленней, а то я не запомню.
— Чего ты не запомнишь? — подозрительно осведомился Андрюша, раскладывая перед собой исписанные листы.
— Ну надо же, наконец, понять, что такое рок-нролл и что такое буги-вуги! Мы их вечно путаем, — с подкупающим простодушием сказала Верочка.
— Ты что думаешь, — вспылил Андрюша, — я тебе инструкцию буду читать? Пропагандировать буду эти… — он досадливо махнул рукой. — И не надейся!
Верочка смущенно пожала плечами.
— Я и не надеялась.
— Андрей, читай наконец, — вмешалась Мария Спиридоновка. — А то на плите суп.
— Суп, суп… Главное у вас в жизни — это суп, — проворчал Андрюша, принимаясь за чтение.
Доклад состоял из трех разделов: современная буржуазная упадочническая литература, музыка и живопись, и назывался «О вкусах, взглядах и цели жизни». Так же назывался и сам диспут. Доклад, как заранее оговорился Андрей, не претендовал на исчерпывающий анализ исторических и социальных корней, различных течений и их представителей. Нет, докладчик старался коротко, но в самых едких и бичующих выражениях охарактеризовать главные особенности изобличаемого явления и на конкретных примерах, взятых из газет и личных наблюдений, показать, к чему ведет увлечение подобными явлениями.
— Значит, я прочту о музыке, — сказал Андрей и, обращаясь к отцу, как самому серьезному из слушателей, предупредил: — Я беру только танцевальную музыку, поскольку именно ею кое-кто и увлекается.
— Правильно, это самое интересное! — горячо откликнулась Верочка. — Наши девочки…
