плакать — и то не хотелось. Но Катя была полна решимости расставить точки над «и».
— Лучше ему уже было. Неужели ты не понимаешь, что все эти мозговые явления на нервной почве? Что он не может пережить ваш разъезд?!
— Ну что я могу сделать? — спросила Маша жалобно. — Опять сойтись с Сережей?
— У них был какой-нибудь разговор?
— У кого?
— Ну у кого, у кого... У Саши с Сережей! Маша отрицательно покачала головой.
— Что? Вот так вот ты взяла его за руку, увела, и все?! Маша кивнула.
— Ну ты даешь!.. — Катя была искренне потрясена. — А по телефону? По телефону они хоть за это время разговаривали?
— Раза два. Ни о чем.
— И Сережа не пытается с ним встретиться?
— Саша избегает его.
— Здрасьте... С какой стати?..
— По-моему, он считает, что предал отца... Кать! Давай больше не будем! Я не могу!
— А Сашка может?! А Сережа может?! Маша закрыла лицо руками.
— Ты, когда тебе плохо, плачешь, а твой ребенок сознание теряет!
— Катя!.. — взмолилась Маша сквозь слезы.
— И чего я к тебе пришла... — вздохнула Катя. — Только расстроилась... Мало мне неприятностей было...
— А что у тебя? — спросила Маша слабым голосом.
— Да!.. Придется с работы уходить... Мы теперь с директрисой лучшие враги!
— А что ты такого сделала? — В Маше говорила учительница.
— Я сделала? Она хотела приватизировать салон в свое личное владение, а я сделала!..
— Господи, — Маша вытерла платочком красные от слез глаза, — везде одно и то же...
Катя постояла немного, глядя на несчастную подругу, которую сама когда-то благословила и на роман с модельером и на уход от Сергея в конечном счете, — и наконец решилась:
— Слушай, Мария... Я ведь, если честно, за помощью к тебе пришла.
— Ко мне? — Маша печально улыбнулась. — А что я могу?
— Ты не можешь. Шведов может. Пусть он возьмет меня на работу!
— В дом моделей?!
— А что? Что ему, парикмахер не нужен? Не верю!
— Да у него Алик-Фигаро...
— А что мне его Фигаро, — перебила Катя довольно бесцеремонно. — Ты жена или не жена?!
— Кать, но это нереально... — покачала головой Маша. — С какой стати... Он не говорил, что ему нужен парикмахер. Что я вдруг свалюсь на него...
— Ну тебе спросить трудно?.. — снова перебила Катя. — Мало ли...
— Да и видела ты, как он на тебя среагировал... — возразила Маша. — Ему только Сережиных родственников не хватало.
— Твоих родственников, — уточнила Катя. — Твоих! Он достаточно цивилизованный человек!
— Ну не знаю... — выразила сомнение в цивилизованности мужа Мария Петровна. Но тут же, столкнувшись с напряженным Катиным взглядом, пошла на компромисс: — Ну хорошо! Я с ним поговорю.
Отец и дочь Кузнецовы смотрели телевизор. Показывали какую-то очередную бесконечную «мыльную оперу».
— Чего это ты весь вечер дома? — осведомился отец.
— Мешаю? — переспросила дочь довольно язвительно.
— Ты?! Да нет, конечно, просто я такого даже вспомнить не могу!
— Теперь так будет всегда, — заявила Юля.
— А показы? — удивился отец. — А тусовки?
— Ну не сидеть же тебе по вечерам одному.
Сергей улыбнулся недоверчиво, но все же, тронутый заботой дочери, приобнял ее. Чмокнул в щеку.
— Ведь я же папина дочка?.. — довольно улыбнулась Юля,
Папа кивнул.
— Папочка, я все буду делать, только не приводи никого, ладно? — заговорила Юля быстро. — Ты не думай, я не... Я понимаю... Но не здесь... Хорошо?
Сергей улыбнулся. Хотел было что-то ответить. Но зазвонил телефон.
Смутившись от собственных слов, Юля с готовностью вскочила с дивана и бросилась к аппарату.
—Алло?! — В трубке молчали. — Вас слушают!.. — И снова никто не ответил. — Да говорите же!
— Это Юля? — спросил наконец мужской голос.
-Да...
— Это Биг-Мак, — представился звонящий.
— Кто? — не поняла Юля.
— Администратор Мадлен. Помните?!
Собравшись с духом, Семендяева решила позвонить Сергею сама. Ей повезло: Сергей снял трубку. Но Лену не узнал. Осведомился, кто звонит.
— А хорошо бы вы сами узнали, — кокетливо проворковала в трубку Семендяева. — ...Ой, Сережа, да вы прелесть! Так точно, это я! Ну как поживаем? Ясненько. Хотела спросить, почему не звоним, но не буду. А я, знаете, Сережа, с одной стороны, очень хорошо вспоминаю тот вечер, а с другой — с досадой на себя... на дырявую свою голову. Понимаете, когда готовила там у вас, то сняла колечко... Да, или в розеточку какую-нибудь, или просто в шкафчик положила... Ну и забыла, конечно... Точно ли у вас? Точно только одно: ни в каких домах я больше не готовила на этой неделе... Что за кольцо? — Лена быстро оглядела свои пальцы и описала одно из своих колечек: — Знаете, такое серебряное, с бирюзой...
Сергей «наживку» проглотил, предложил Лене приехать. На том и порешили, хотя Сергею очень уж это было не с руки: мало того что сегодня у него в кои-то веки был в гостях Саша, так еще и Анатолий Федорович пожаловал — повидаться с ненаглядным внуком.
Саша и дед уже добрую пару часов сидели в комнате, рассматривали марки.
Бабка, то есть Анна Степановна, несмотря на жгучее желание, приехать не смогла: второй день лежала в постели с сосудистым кризом. В общем, совсем некстати сегодня был этот Ленин приезд, но, как человек щепетильный, отказать Лене Сережа не мог. Кольцо все-таки — дело нешуточное. Тем более по нынешним временам...
Положив трубку, Сергей тут же прошел на кухню, обыскал все возможные и невозможные места, но никакого кольца конечно же не нашел.
Доверчивому Сергею и невдомек было, что Лена придумала эту нехитрую историю с потерей кольца лишь для того, чтобы иметь достаточно удобный предлог для новой встречи.
Ох уж эти женщины...
Сидя за своим рабочим столом в кабинете, Игорь Андреевич разбирал деловую почту.
От большой заграничной бандероли его отвлекло письмецо в узком «дамском» конверте. Отвлекло тем, что конверт не был заклеен, а само письмо выглядывало оттуда так, будто просило: ну прочти же меня скорей! На конверте не значилось ничего. Заинтригованный, Шведов быстро вынул листок и, мгновенно узнав аккуратный Машин почерк, принялся читать...
Письмо подействовало на Игоря Андреевича так, как будто бы в нем содержался четкий и беспощадный диагноз онколога.
