– Нет, куча нам не нужна. И священник. – сказал Господь. – А хотя… отложи в сторону. Давай дальше.
XLVII
– Поразительно, – сказал Господь, паркуя огненную колесницу, – а где толпа провожающих? Я думал, будут проводы на неделю. Танцы, песни, выкрики «Ах как наш Ильюшенька хорошо-то устроился, ах как почтенно иметь в семье пророка!»…
– Угу, – сказал Илия сурово, – вот этот вот, – он отвесил лёгкий подзатыльник Елисею, – вот этот однажды сказал «пойду на прощание поцелую маму, папу, сейчас вернусь» и три дня потом праздновал со всеми соседями. Но я своим сказал – нет, папа, нет, мама, нет, тётя, нет, дядя, нет, все остальные почтенные родственники, я не дам вам превратить такой торжественный момент в базар. Нет, нет и нет.
– Ну этого-то ты привёл! – сказал Господь.
Илия вздохнул и снова отвесил Елисею подзатыльник.
– Не смог оторваться! Я пойду в Иерихон – он за мной в Иерихон. Я пойду к Иордану – он за мной к Иордану. Я ему сказал – отвали, он кричит «не оставлю тебя, господин!»
– Довольно преданный парнишка ты, нет? – спросил Господь Елисея. – Ну это конечно требует награды. Проси чего хочешь!
– Я хочу… – начал Елисей.
– Не Меня проси, его проси. – сказал Господь. – Я тут что? Я сегодня за водителя.
– Я хочу слона! – сказал Елисей, делая круглые глаза.
Господь закашлялся.
– Нет, давай лучше сразу у меня проси, – сказал Он, глядя на Илию, – так быстрее будет. И слона не получишь.
– Я хочу быть как Илия! – сказал Елисей. – Только ещё в два раза!
Господь хмыкнул. Илия склонился с колесницы и отвесил Елисею ещё один подзатыльник.
– Ну посмотрим, посмотрим… Трогаю, поберегись!…
Колесница и кони огненные взвились в небо. Один конь тяжело вздыхал и проклинал про себя всё, что видел вокруг.
– Учииитель! – закричал со скорбью в голосе Елисей и упал на землю, раздирая на себе одежды. – Ну кудаа ты?! Ну зачеем?! И я хочу быть как тыы!
Он оглядел себя.
– И что-нибудь новое надеть! – закричал он ещё громче.
Сверху, мягко кружась в раскалённом воздухе, упал плащ Илии, синий плащ с большой буквой «Алеф», вписанной в шестиугольник.
– Ааа, я забыл зубную щётку… – раздался еле слышимый глас с небес.
XLVIII
– Знаешь, я иногда просто удивляюсь Твоим комплексам по этому поводу, – сказал Натаниэль, полируя туфли, – ну зачем надо было запрещать мусульманам изображать животных?
– Ну, вообще-то чтобы они не рисовали животных. – сказал Господь.
– Сказал бы им «не изображать слона», и всё… – сказал Натаниэль. – Другую ногу.
Господь вздохнул.
– Ты ж сам прекрасно знаешь, – сказал Он, – если я им запрещу изображать слона, они всеми правдами и неправдами будут изображать слона, реформироваться в Орден Изобразителей Слона, устраивать соборы и конгрессы и доказывать, что каких-то слонов изображать всё-таки можно, доказывать, что Я не запрещал им изображать слона акварелью или ещё что-то… А так они хоть львов и орлов рисуют.
– И очень хорошо рисуют! – воскликнул Натаниэль. – Всё, готово.
XLIX
В тихом благочестии женской половины дома Иосифа, плотника, Мария тонкими, как лепестки лотоса, пальчиками перелистывала большую благочестивую книгу.
Изредка она поднимала глаза к небу и тихо-тихо молилась.
– Радуйся, Благодатная! – услышала она внезапно голос из-за своей спины. Господь с тобой, благославенна ты в жё… Ай!!!
Мария положила большую благочестивую книгу обратно на стол. По полу, схватившись за голову, катался некто в длинной белой хламиде и с огромными крыльям.
– Ты чего дерёшься-то?! – воскликнул он. – Эй-эй, ты чего делаешь?! – взвыл он, когда Мария закрутила ему руку за спину.
– Ну давай, рассказывай, – сказала она, усевшись на его спине удобно между крыльев. И рассказывай подробно, а то я буду делать вот так.
Она шевельнула рукой и некто снова взвыл.
– Ну крошка, слезь с меня! – крикнул он жалобно.
– Давай, давай, – сказала Мария, – рассказывай. Иосифа не будет до вечера, в доме я одна. Хрупкая. Беззащитная. Простая девушка. Так что тебя никто не защитит от ну, крошки. Кроме тебя самого, конечно.
– Я архангел! – крикнул некто. – Я принёс тебе благую весть!
– Архангел? – сказала Мария с улыбкой. – А почему у тебя крылья проволочные?
– Потому что… Ай! Потому что своих нету! – взвыл архангел.
– Разумеется, откуда у назаретского хулиганья свои крылья. У них никогда ничего своего нет. Разве что что-то чужое, если могут убежать.
– Я не хулиганьё! – взвыл архангел ещё раз. – Я посланник Господа с благой вестью.
Мария оглядела архангела. Он был щуплым, ненамного выше её ростом и в очках.
– Ну хорошо. – она внезапно отпустила его, и он взвыл ещё громче. – Выкладывай свою весть, и если она будет хотя бы смешная, сможешь уйти сам и без переломов.
– Я так больше не могу, – жалобно сказал архангел, растирая локоть, – Он сказал, что ты наивная, легковерная и чистая душа.
– Ну допустим это я, – сказала Мария, – это не значит, что я должна верить парню в проволочных крыльях поверх свитера. И как тебя зовут?
– Ээээ… – архангел украдкой посмотрел себе в ладошку. – Гавриил.
Мария резким движением схватила его руку и развернула ладонью к себе.
– Так-так-так. «Богородице, дево, радуйся»… Гавриил пишется через 'а', а не через 'о'. Купить яиц и пемзы для пяток. Ну и как тебя на самом деле зовут, Говриил?
– Натаниэль. – сказал Натаниэль хмуро. Ему это всё чрезвычайно не нравилось.
– Никогда не слышала о таком ангеле. И где же ты живёшь, Натаниэль? Судя по очкам, ты настоящий фанат физического труда. Шамес?
– Я Князь Мира Сего. – сказал Натаниэль. – Сатана. Падший Ангел. Временно исполняю обязанности архангела.
– Это что-то новое, – сказала Мария задумчиво, – в прошлый раз в окно кидали луковицы и кричали «Мария-дурочка, выйди к нам!». Долго кричали, да, пока я не вышла. Сатана под видом архангела ко мне ещё не проникал. Тем более в очках и с крыльями. Вы знаете, пускай я посвятила себя Богу – это не повод так себя вести, правда?
– Так, женщина, – сказал Натаниэль, потеряв остатки желания продолжать вестить благо, – я делаю то, что мне приказано. Ты делаешь то, что тебе нравится. Но – только тогда, когда я закончу и уйду. Поздравляю, ты зачала нового Царя Мира, мессию Господа нашего. И Господа нашего. Всего хорошего, желаю счастливо перенести токсикоз и счастливо разрешиться.
– Слушай, по-моему я тебя видела, – сказала Мария, разглядывая его слегка сужеными глазами, – это не ты служишь у Моисея-книжника?…
Натаниэль вздохнул вздохом человека, который не ждёт от самой сути своего существования никаких приятных сюрпризов вроде «пять минут никто надо мной не будет издеваться» и «я смогу однажды провести день так, чтобы вечером не хотелось биться головой о стену и мычать».
И исчез.
