пшеничном поле. Там растёт яблоня.
– Посредине пшеничного поля? – уточнил Третий Судья, поскрипывая пером. – Яблоня растёт в поле? Ты уверена в своих словах, преступница? Поле, а посередине яблоня?
– Да, да, – сказала раздражённо Жанна, – там растёт яблоня. Корнями вниз, а ветками вверх, если это важно. И под этой яблоней я однажды сидела. Я принесла угощение для господина Барсука.
– Кто такой господин Барсук и почему ты кормила его? В какой связи ты с ним состояла? Жила ты с ним в грехе? – спросил Третий Судья, обмакивая перо.
– Насколько я понял, речь идёт о барсуке, который живёт под корнями яблони. – сказал Второй Судья. – Такой пузатый серо-белый зверь.
Жанна кивнула.
– Да, старый и толстый барсук. Я приносила ему кусочки с нашего стола, он ел и пыхтел. А я его гладила…
– Так жила ты с ним в грехе или нет? – спросил Третий Судья.
– Нет. Я его гладила. – сказала Жанна. – Я не поклонялась с ним дьяволу, я не сожительствовала с ним, я не ездила на нём верхом на шабаш. Я его просто гладила. Он был моим другом.
– И что же случилось в тот день, когда вы гладили господина Барсука? – спросил Второй Судья.
– Явился… он. Посланник с Вестью.
– В сиянье Божьей славы, под звуки небесных труб? – спросил Третий Судья. – Что же он тебе сказал?
– Без сиянья. Это был просто парень с крыльями. И одно крыло у него было довольно криво стянуто проволокой. – сказала Жанна. – И труб не было. Был вой и сопли со слёзами, потому что я немного испугалась…
– Вы заплакали? – спросил Первый Судья.
– Нет, он заплакал. – ответила Жанна. – Понимаете, я кинула в него яблоком.
– Вы кинули в него яблоком? – переспросил Второй Судья.
– Да… Я попала ему в глаз.– сказала Жанна. – А потом я его ударила. Довольно сильно.
– Чем? – поинтересовался Второй Судья.
Жанна закашлялась.
– Господином Барсуком… – проговорила она смущённо. – Я в общем-то довольно сильно испугалась.
Судьи переглянулись.
– И что было дальше? – спросил Третий Судья.
– Сперва он пожаловался на свою работу. Потом… потом он сообщил мне волю Господа. Он сказал, что это насчёт отправиться к королю и возглавить французскую армию. Он сказал, что Господь хочет – он цитировал по бумажке – Господь хочет, чтобы я не пачкала свои юбку и блузу кровью и грязью, чтобы я осталась живой и чистой.
– И после этого вы отправились воевать. – сказал Второй Судья. – Воспротивившись сообщённой вам воле.
– Я ей целиком и полностью подчинилась! – воскликнула Жанна. – Я переоделась и оставила юбку с блузой дома. И я очень старалась быть живой. У меня, как видите, долго получалось. А насколько я осталась чиста – решать уже Господу, а не мне и не вам.
– Ты извернулась с дьявольской хитростью, подчинившись слову, но ослушавшись духа этого приказания! – воскликнул Третий Судья.
– А почему вы считали, что он посланник Божий? – сказал Второй Судья. – Это мог быть и Сатана, говорящий вам лестные, приятные речи. Вы об этом не думали?
– О, нет! – воскликнула Жанна. – Ни малейших сомнений на этот счёт. Я знаю совершенно точно. Это был Сатана.
– Что?! – воскликнули судьи.
– Да, он представился Натаниэлем, Князем Тьмы, Падшим Ангелом, Сатаной, Владыкой Мира Сего и Великим Драконом. Он сказал, что не получает никакого удовольствия от своей жизни. Особенно после знакомства с господином Барсуком.
– И ты послушалась того, что тебе сказал Сатана? – воскликнул Третий Судья. – Ты послушала его нечестивых речей?
– Ну во-первых, – сказала Жанна, пожимая плечами, – я же извернулась с дьявольской хитростью, ослушавшись духа приказания. А во-вторых, он привёл неотразимый аргумент.
– Какой? – поинтересовался Третий Судья.
– Он сказал: «Вспомни ваших священников. Господу давно некому довериться, кроме Сатаны». После этого он исчез.
Судьи помолчали немного.
– Ты поверила всему этому, безумная? – воскликнул Третий Судья. – Это же полнейший, ужаснейший, глупейший, вопиюще бредовый… бред! Который невозможно даже вообразить, не то что… представить!
– Вот именно, – сказала Жанна, – полнейший бред. Невообразимый. Что мне оставалось делать? Только поверить в него без раздумий. У меня фактически не было выбора.
– И что дальше? Вы, подсудимая, решили, что это в сущности недурная идея? – спросил Второй Судья. – Переодеться в мужскую одежду, вскочить на коня, размахивая мечом и разя направо и налево, нести смерть и опустошение?… Приятное занятие для юной девицы, встретившей в поле Сатану с проволочными крыльями.
– Послушайте. – сказала Жанна. – Дайте мне сказать, пожалуйста. После этого мы сможем сразу закончить.
Лязгнув кандалами, она встала, покачнулась, ухватилась за ограждение.
– Я – хозяйка себе и своей жизни. Я давно об этом думала. Это не была Божья воля. Ну, может и была – для Бога. Для меня это – целиком моя воля. А это знамение… негромкий окрик в горах, вызвавший сход лавины. Которая, сойди она позже, смела бы пару деревень… во всяком случае, я так думаю. А я думаю только за себя. Я узнала, что это очень, очень много. Я всё делала сама и по своему собственному желанию. Мне нравится думать, что я всё решала сама.
Первый Судья открыл рот. Жанна предостерегающе подняла руку.
– Помолчите чуточку, уже немного осталось. Как я говорила, судья мне теперь только Бог. Я прожила эту жизнь именно так, как я хотела прожить её. У меня было нечто, что называлось «жизнь», и оно было достойно своей этикетки. Если бы всё началось с начала, я бы не изменила ничего. Ну… кроме удара господином Барсуком. И этих проклятых узких туфель… Да. Вы подумайте, вы пытали меня очень подробно. Вы знаете, что я дева. И я умру девой. И надеюсь, что буду похоронена девой, но это уже не так важно… у палача же тоже должны быть развлечения? Я не стала размениваться. Подчиняться. Уступать. Я никогда не уступала даже самой себе. И что же теперь?
Она выпрямилась.
– Вы осудите меня на смерть, но убьёте меня не вы. Палач убьёт меня, но сделает это не по своей воле. Толпа будет ликовать, в глубине своей неглубокой души жалея меня. Вы – вы сами, трое. Вы сейчас думаете примерно следующее – лично мне она где-то симпатична, но что я могу сделать? Я всего лишь судья, и я должен следовать воле закона, а не своей. Как я могу оправдать её? Для этого вас и трое – чтобы было легче поступаться собой. Чтобы это была не ваша воля. Сердце без руки – как рука без сердца. А я так не могла. И поэтому для меня нет другой смерти. Эта смерть – именно для меня, потому что это была моя жизнь. А вы все умрёте в своих постелях не своей смертью. А общественной. Приходской. Французской народной смертью.
Она фыркнула.
– А я этого избежала. Я жила как я, а не как вы. Я умру как Жанна Д’Арк, а не как девять процентов женщин старше пятнадцати лет. Я была собой, а не одной из вас. Да! – воскликнула она. – Виновна, ваши чести. Да-да, я виновна, все ваши честишки! Виновна во всём. Решала за себя, виновна! Поступала наперекор судьбе, виновна! Ослушалась толпы, виновна! В том что я – последняя буква в алфавите, виновна! А теперь торопливенько осудите меня и отправляйтесь домой, слегка тревожась о моей
