Астрологическая анатомия человека (Рукопись XV века)
А вот астролого-медицинские замечания и рекомендации Миланца:
«Сатурн вызывает долгие болезни; Венера – незначительные; Меркурий – различные; Луна – те, которые возвращаются после определенного времени, как, например, головокружения, падучая болезнь и т. д.»
«Юпитер и Солнце дают короткие болезни, а Марс – наиболее острые из всех.
Хроническая болезнь (то есть болезнь, которая обычно продолжается больше месяца) управляется движением Солнца, а острые болезни (более резкие и неистовые, но менее продолжительные) – движением Луны.
Если комета появляется, когда женщина вынашивает ребенка, и если это произойдет на четвертом, шестом либо восьмом месяце беременности, то такой ребенок окажется склонным к гневу и ссорам, а если он принадлежит к знатному полу – то к подстрекательству против властей.
Ни одно затмение, каким бы оно ни было, не может грозить неурожаем или мором всей Земле, и эпидемия не может продолжаться в одном месте более четырех лет».
Кардано-астролог передал Кардано-врачу приемы «металлотерапии»: золото «управляется» Солнцем, которое переливает в него часть своих свойств; с другой стороны, в человеческом организме Солнце ассоциируется с сердцем; значит, золотая пластинка, наложенная на сердечную вену, успокоит головную боль, а в предсердечной области – сердцебиения; серебро – это лунный металл, а Луне соответствует мозг; следовательно, лекарства с серебром можно рекомендовать эпилептикам и меланхоликам и т. д. «Я думаю, – писал Кардано, – лучшее средство сохранить долгую жизнь – пить раствор золота, когда его можно приготовить без
Столь же благотворным, по мнению Кардано, являлось использование драгоценных камней, обладающих удивительными свойствами: алмаз, привязанный к левой руке, прогоняет ночные страхи; ожоги и нарывы можно вылечить, если приложить к ним сапфир; аметист укрепляет память, а если носить оникс (халцедон) на обнаженной шее, то он вызовет приятные сновидения и т. д.
Кардано был и практикующим врачом, и врачом-теоретиком, познавшим азы своей профессии из сочинений классиков. Но он, видимо, явственно ощущал слабость теоретической медицины, в том числе и собственной: «Мне очень редко можно было бы похвалиться тем, что какое-либо лечение было предпринято и удачно завершено мною с помощью моих соображений и размышлений, хотя и в этом смысле я старался достигнуть всего, чего только возможно мне добиться». И далее: «Я поступал. не столько на основании доводов рассудка, сколько на основании данных опыта, с которыми я считался даже больше, чем со своими соображениями и уверенностью в своем искусстве».
Как врач-практик, он стремился учитывать психическое состояние своих пациентов: «Человек – не что иное, как его мозг; если мозг расстроен, то все остальное в плохом состоянии»; «страх, подавленное настроение, гнев вызывают такие последствия, от которых больной погибает даже тогда, когда болезнь вполне излечима». И как врач-практик, он давал советы коллегам: «В случае колебаний выбирай то, что более естественно и удобно. Так, лучше давать пилюли, чем микстуру, которую можно и неверно смешать и не дать в надлежащей дозе», «лучше промолчать или избегать видеться с клиентом, если ты не умеешь соблюдать меру ведения дела». Сам постоянно прислушивавшийся к своему организму, Кардано считал, что прилежный человек всегда должен иметь при себе часы и зеркало – «часы позволяют следить за течением времени, а зеркало – за изменениями, произошедшими в собственном теле».
Миланец был блестящим диагностом и с гордостью говорил, что за восемь лет его врачевания в Болонье никто не смог подвергнуть сомнению его диагнозы. Когда же конкуренты пытались приписать его успехи везению, философски парировал: «В конце концов, в нашем искусстве не следует говорить о счастье, так же как счастье не требуется брадобрею для бритья или музыканту, чтобы петь или играть на его инструменте. Врач, однако, может назвать себя счастливым, когда сражается с болезнью, которую до него считали неизвестной или для которой нужен специальный опыт... Но искусство, поскольку есть искусство, не то же, что фортуна».
Морально-этические убеждения Кардано-врача (во всяком случае, записанные им на бумаге) заслуживают всяческого уважения: «Врач должен заниматься своими делами, а не оказывать помощь великим за награду, а если принужден, то лучше делать это бесплатно и эпизодически». Он осуждал тех своих коллег, которые из боязни отступить от авторитетных мнений ставят ошибочный диагноз и безнаказанно убивают больных. Эти презренные людишки, по словам Джироламо, «не озабочены изучением больных и применяют эмпирические и неразумные средства, которые приводят к смерти даже тех, кого природа назначила к выздоровлению. Теперь часто умирают от невежества врачей-варваров».
Свои достижения в теории медицины Кардано оценивал так: «.я определил истинное соотношение и последовательность критических дней [кризисов болезней], открыл способы врачевания подагры и общие принципы лечения лихорадок; исследовал многообразные превращения веществ в масла, открыл способ приготовления слабительных лекарств из непослабляющих медикаментов; особо целебные воды; разнообразные и полезные для здоровья способы приготовления пищи; способ превращения дурных лекарств в полезные и внушающих отвращение – в легко воспринимаемые; средства против брюшной водянки, не только избавляющие от нее больного, но и укрепляющие его настолько, что он может в тот же день после применения их ходить пешком; я выяснил также, как путем лечения одного какого-нибудь органа тела мы можем познать причины заболеваний и способы лечения других органов... Я указал правильный способ оперирования грыжи, вновь введенный мною в употребление и более быстрый, написал подробнейшее исследование о моче. Кроме того, я подробно писал о французской болезни и в кратких чертах описал приемы лечения наиболее трудноизлечимых болезней: падучей, сумасшествия, слепоты – вроде, например, применения конского волоса при водянке и, помимо этого, приемы лечения отверделых нарывов, недержания мочи, разного рода болезней суставов, камней в почках, колик, геморроя и других, всего до пяти тысяч. В моей врачебной практике не знаю хирургической науки».
Интересно сравнить самооценку Кардано с мнениями историков медицины.
К. Шпренгель в 1827 году отмечал успешное лечение Миланцем пневмонии и туберкулеза.
В том же году Ж. М. де Герандо высказал мнение, что Кардано был первым, кто утверждал, что глухонемые одарены умом так же, как и люди, лишенные этого физического недостатка; что их можно научить читать и писать, вопреки установившемуся мнению о невозможности обучения глухонемых (в восемнадцатой главе «Паралипомены» писал, что зрительное восприятие может помочь глухому связать написанные знаки с представлениями об окружающих предметах и идеях). Он предложил также метод обучения слепых, весьма напоминающий брайлевский.
Ч. Сингер в 1917 году обратил внимание на то, что Кардано зародышами болезней считал живые существа. Из этого, по мнению историка, следует, что хотя Кардано «не внес непосредственного вклада в теорию инфекции, он сделал предположение, которое в руках других авторов оказалось чрезвычайно плодотворным».
В 1935 году Ф. Куна нашел у Миланца верное наблюдение о связи инфекции в стоматитных полостях с рожистым воспалением.
П. Каппарони в 1926 году назвал Кардано предвестником учения о локализации функций в мозгу; он полагал, что Джироламо первым указал на возможность образования катаральных выделений непосредственно в носовых и гортанных полостях (вопреки мнению Гиппократа и Галена) и писал о возможности переливания крови. Он предлагал приучить мышей переносить воздействие яда аконита, вводимого им с сыром или мукой, чтобы затем применять соответствующий препарат при лечении людей,
