Рано утром все, кроме отца, собрались в гостиной. Мать, бледная, молчаливая, какая-то поблекшая, неподвижно сидела в кресле лицом к двери. Рядом расположилась Лейла. Махмуд возился с саквояжем — он, как на зло, не закрывался.
Вошел Ассам. Махмуд обрадовался его приходу: при постороннем как-то легче прощаться с родными.
Увидев Ассама, мать заморгала глазами, готовая вот-вот расплакаться.
— А все-таки Ассам не едет, — слабым голосом произнесла она.
— У меня нет другого выхода, тетушка, — как бы оправдываясь, сказал Ассам. — Маме очень плохо.
Сания-ханым заморгала еще чаще и вдруг разрыдалась. Лейла стала ее успокаивать.
— Ассам все-таки остается, — всхлипывая, повторяла Сания-ханым.
— Ассам тоже поедет, как только тете станет лучше, — сказала Лейла, не глядя на Ассама.
Мать сделала рукой неопределенный жест и сокрушенно покачала головой.
Ассам растерянно переминался с ноги на ногу. Его вдруг поразила простая мысль: «Почему тетушка ничего не спрашивает о сестре? Он же сказал, что маме плохо…»
Махмуд опять склонился над саквояжем. Чуть бледный, стройный, в военной форме он казался сейчас Лейле особенно красивым.
Махмуд подошел к матери, взял ее руки в свои и стал горячо целовать. Затем крепко поцеловал Лейлу, взял саквояж и быстро зашагал к двери.
Лейла выскочила на лестничную площадку. Махмуд остановился.
— Я не хочу, чтобы ты провожала меня со слезами…
— Нет, Махмуд, я не плачу, — поспешно ответила Лейла, вытирая слезы рукой. — Честное слово, не плачу…
— Ты не осуждаешь меня, правда? Ведь ты понимаешь, почему я еду?
Лейла молча кивнула головой.
— Я хорошо понимаю тебя, Махмуд. И все они рано или поздно тоже поймут. Можешь быть спокоен! До свидания! Береги себя!
Махмуд обнял Лейлу, еще раз поцеловал и быстро стал спускаться вниз.
— До свидания, Махмуд! До встречи! — крикнул из-за спины Лейлы Ассам.
Махмуд, не оглядываясь, помахал им на прощанье рукой.
Переступив порог, Лейла взялась за ручку двери и повернулась лицом к Ассаму с твердым намерением не пускать его.
— Я хочу поговорить с тетей, — неуверенно сказал он. Лейла отрицательно покачала головой.
— Не надо, Ассам. Лучше потом… Потом. Иди домой, к маме.
Она закрыла дверь. Но шагов не было слышно. Очевидно, Ассам не ушел.
Затаив дыхание, Лейла прислушалась. Ассам медленно, словно нехотя, поднимался по лестнице. Ступенька за ступенькой… Шаг за шагом… Все дальше и дальше. И пусть!.. Пусть уходит. Она не хочет его видеть. Обманщик! Предатель!..
Из гостиной доносился тихий плач матери, жалобные стоны и всхлипы. Казалось, от них некуда деться. Они разрывали душу… Сверлили мозг…
Глава 7
Лейла теперь не проходила мимо двери, не заглянув в почтовый ящик. Она открывала его по нескольку раз в день. Казалось, с этим деревянным ящиком была связана вся ее жизнь. Махмуд писал два- три раза в неделю. Письма наполняли ее гордостью за брата.
«В Каире я считал, что живу. Но теперь, после всего пережитого, я понял, что глубоко ошибался. Нет, то была не жизнь, а жалкое прозябание. Ты спрашиваешь, бывает ли мне страшно, — писал брат. — Конечно, бывает. Особенно было страшно на первых порах. Но ведь именно победа над этим подленьким чувством и приносит человеку настоящее удовлетворение.
В бою этот страх словно сковывает ноги, и в то же время какая-то неведомая сила толкает тебя вперед, и ты идешь, побеждая страх, и делаешь то, что от тебя требуют, то, что делают остальные. Так постепенно, одерживая одну победу за другой, ты освобождаешься от эгоизма, который у нас в крови, и начинаешь сознавать, что живешь в обществе, что ты его частица и твоя жизнь имеет значение, лишь пока она связана с обществом. А если она вдруг и оборвется, то от этого земля не перестанет вращаться. Все будет идти своим чередом, и дело, за которое ты отдал жизнь, продолжат другие, такие же, как ты, маленькие частицы общества. Как видишь, избавляясь от страха, человек одновременно избавляется от своего ничтожного и никому не нужного «я».
Ассам и Лейла ждали Самиру-ханым и Джамилю в вестибюле магазина «Шекурил», в проходе между дверью и лифтом. Дверь магазина почти не закрывалась. Люди входили и выходили, но Ассам и Лейла не замечали их.
— Лейла, я сойду с ума! Ну почему ты отворачиваешься? Не хочешь меня понять? — негромко говорил Ассам.
Лейла не отвечала.
— Значит, ты меня больше не любишь? — еще настойчивее спросил Ассам.
Дверь отворилась, пропустив пожилую женщину с накрашенными губами. При свете неоновых ламп лицо ее казалось мертвенно-бледным. Лейла проводила женщину взглядом и едва слышно прошептала:
— По-моему, ты и сам знаешь, Ассам.
— Но ответь, какая причина? Неужели ты сердишься, что я не поехал с Махмудом?
— Почему я должна сердиться? — пожала плечами Лейла. — Махмуд поехал, потому что у него хватило мужества. Ты сам волен решать за себя…
— В таком случае скажи, что с тобой? Ты так изменилась…
Позади хлопнула дверь лифта.
— Со мной ничего… Я такая же, как и была, — ответила Лейла, обождав, пока схлынет очередная волна людей.
— Раньше ты была не такой…
— Ты хочешь, чтобы я пела и плясала, когда мой брат рискует жизнью? — резко перебила его Лейла.
— Нет, ты не любишь меня. Совсем не любишь, — вздохнул Ассам.
Лейла хотела сказать еще что-то, но в это время лифт выбросил новую толпу покупателей, которая чуть было не сбила с ног Ассама. На какое-то мгновение Лейла потеряла его из виду.
— Это жульничество, — услышала она позади себя недовольный мужской голос. — Разве это английский материал? Это же подделка!..
Кто-то дотронулся до плеча Лейлы. Это была тетушка.
Пока Самира-ханым и Джамиля заканчивали покупки, Ассам не сводил глаз с Лейлы. Под его пристальным взглядом девушка не находила себе места. Что с ним? Ведь они здесь не одни. Куда девалась его прежняя осторожность и предусмотрительность?
Выйдя из магазина, они взяли такси. Самира-ханым и Джамиля разместились на заднем сиденье, сложив на него все пакеты и свертки. Лейла и Ассам сели рядом с шофером.
Всю дорогу Лейла чувствовала на своей щеке горячее дыхание Ассама. Прижавшись к ней, он поймал ее руку, но она быстро отдернула ее. Ассам достал из кармана записную книжку, написал на листке несколько слов и сунул его в карман Лейлы.
