— Что ж, выходит, тебе нечего сказать? — спросила Лейла.
Лицо его еще более побледнело.
— О, если бы ты знала, как я тебя люблю! Понимаешь, люблю! — повторил он, переходя на шепот.
На глаза Лейлы навернулись слезы. Глядя куда-то в пространство, она медленно произнесла:
— Нет, ты не любишь меня. Если бы любил, то так не поступал бы.
Она порывисто встала, и клубок, лежавший на ее коленях, покатился по полу.
— Скажи, почему? Почему ты тогда со мной так поступил?
— Потому, что я люблю тебя…
Лейла недоверчиво покачала головой.
— Знаешь, Ассам, что я в тот момент чувствовала? Мне казалось, что ты хочешь меня избить.
Лейла прижалась лбом с оконному стеклу.
— Нет, Ассам, это не любовь. Это все что угодно, только не любовь…
Ассам отвел взгляд в сторону:
— Ты еще не выросла, и потому тебе многое кажется странным…
— По-моему, я уже не маленькая и все прекрасно понимаю. По крайней мере я знаю, что любовь такой не бывает, — сказала Лейла.
Ассам поднял на нее глаза:
— Что ты, крошка, понимаешь? Ты думаешь, любовь — это то, о чем пишут в романах? А как, по- твоему, называется то состояние, когда человек не может спать, не может работать, не может дышать? Понятно ли оно тебе? Понятны ли тебе муки человека, который живет рядом с любимой и лишен возможности ее видеть, ощущать, целовать?..
Помолчав немного, он вполголоса продолжал:
— Тебе, Лейла, понятны чувства человека, который роет в пустыне колодец в надежде утолить жажду? Он ногтями и зубами вгрызается в землю и все время успокаивает себя: «Ничего, еще немного — и появится». Горсть за горстью выбрасывает он землю. Яма становится все глубже. Но воды нет и нет. Ты понимаешь, нет воды! Нет!..
Он с силой ударил по ручке кресла и, вскочив, прошелся по комнате.
— Ты можешь понять чувства этого человека?
— Ассам, помнишь, ты как-то меня поцеловал? — тихо спросила она. — Скажи, почему тогда я не боялась тебя?
— Наверно, потому, что тогда ты меня любила, а теперь не любишь!
— Глупости! — Она сделала отталкивающий жест, как бы отметая его довод. — Мои чувства к тебе не изменились… Хочешь, Ассам, я сама отвечу тебе на этот вопрос?
Ассам опять сел в кресло и плотно сжал губы.
— Тогда все это было естественно, — продолжала Лейла. — Мне приятно было ощущать прикосновение твоих рук, видеть твои глаза, лицо, следить за каждым твоим движением, ибо все это было красиво, чисто, гармонично… Возможно, это и было то, что называют любовью… А теперь ты целуешь меня с каким-то ожесточением, набрасываешься, как зверь на добычу… Ответь, почему? Почему?..
Ассам закрыл лицо руками.
— Ну скажи, почему ты стал так относиться ко мне? — прерывающимся голосом опять спросила Лейла и, опустившись на тахту, уже немного тише несколько раз повторила:
— Почему? Почему?
Ассам подошел и осторожно коснулся ее плеча.
— Это все, наверно, потому, Лейла, что я потерял уверенность, — прошептал он. — После отъезда Махмуда я испытываю постоянный страх, что лишусь тебя. Особенно после того случая, когда ты захлопнула перед моим носом дверь. Этот страх словно затуманивает мне голову, и я сам подчас не сознаю, что делаю…
Лейла отвернулась.
— Поверь, ближе тебя у меня нет никого на свете. Ты не можешь себе представить, как я все это время мучился… С того самого дня, когда нам стало ясно, что мы любим друг друга, меня постоянно мучат угрызения совести. Я сознавал свою вину перед людьми и тем не менее поступал неправильно. Ах, как я теперь раскаиваюсь!
Только сейчас Лейла вдруг поняла, почему Ассам краснел при виде ее родителей и Махмуда. Он чувствовал себя преступником, покушающимся на чужое добро. Он стыдился своего чувства. Выходит — то, что вселяло в нее гордость, веру и безумное желание жить, лишь страшило и угнетало его…
Лейла нахмурилась и сухо спросила:
— Если ты сознавал свою вину, почему же не поехал на Суэцкий канал? Почему, Ассам, ты не решился на это?
Ассам не ожидал такого вопроса. Он быстро снял руку с ее плеча и с раздражением в голосе ответил:
— В этом я не чувствую какой-либо вины. Ты сама знаешь, какие причины помешали мне это сделать.
— Но у Махмуда были такие же причины, и все же он поехал, — заметила Лейла.
— Это ты хотела мне сказать сегодня утром?
— Ассам, я…
— Скажи прямо, что ты меня не любишь, ибо я не такой герой, как твой брат, — перебил ее Ассам.
— Этого я вовсе не хочу сказать.
— Кто ты, собственно говоря, такая? — все более возбуждаясь, продолжал Ассам, — Какое имеешь право упрекать меня, показывать свое презрение? Что я, твой раб? Или раб твоего брата? Нет, я человек свободный и сам волен распоряжаться своей судьбой. Да, я люблю тебя, но это еще не дает тебе права упрекать меня. Я хочу, чтобы ты это в конце концов поняла!.. — Ассам перевел дыхание, словно перед решающим прыжком, и одним духом выпалил:
— Хватит! Мне надоела вся эта философия, твои капризы и ужимки! Я хочу любить обыкновенную девушку, которая думала бы и чувствовала, как все нормальные девушки.
— Довольно, Ассам, — перебила его Лейла. — И так все ясно. Уходи, пожалуйста.
— Конечно, я уйду. Но ты хоть поняла, как я тебя люблю?
Лейла побледнела.
— Уходи! — твердо повторила она.
Ассам хотел, видно, еще что-то сказать, но, передумав, махнул рукой и вышел, сильно хлопнув дверью.
Минуту Лейла стояла неподвижно. Потом взяла клубок, спицы. Попыталась вязать, но спицы дрожали, и петля не получалась. Она долго и сосредоточенно старалась подцепить спицей нитку и продеть ее в петлю, как будто от этого зависела сейчас вся ее жизнь. Она не заметила, как отворилась дверь и в комнату снова вошел Ассам. Подойдя к ней, он погладил подбородок и, кашлянув, произнес хриплым голосом:
— Прежде чем уйти, я хотел бы узнать только одно: на что я могу рассчитывать?
Лейла все так же сосредоточенно смотрела на клубок шерсти. Его слова она как будто пропустила мимо ушей.
— Я хочу, чтобы ты прямо ответила на мой вопрос. Могу ли я на что-либо рассчитывать? Если нет, то я даю тебе слово, что никогда больше не приду. Все будет кончено раз и навсегда.
Лейла по-прежнему молчала.
— Скажи, Лейла, ты любишь меня или нет? — спросил Ассам, не глядя на нее.
Стараясь сдержать слезы, застилавшие глаза, Лейла нащупала клубок шерсти и положила на колени.
Ассам осторожно, словно боясь обжечься, дотронулся до ее плеча:
— Прости меня, Лейла! Прости за все. Я виноват перед тобой. Но, честное слово, я не могу без тебя… Прошу тебя, умоляю — помоги мне хоть немного.
